Песнь Велиала. Дмитрий Сергеевич Филатов

для тебя. Хотя, я бы предпочел тебя видеть, как можно реже.

      – Не сомневаюсь, – печально засмеявшись, проговорил Тамплиер. – Печально, но я прихожу лишь к тем, для кого являюсь охотником и палачом. Мне жаль.

      Берсерк сел в машину, загнал ее во двор, и после двое вышли за ворота.

      – До озера далеко? – спросил Марк, оглядывая великий заснеженный лес с темными проталинами, влажной, полуобнаженной землей и только-только начинающими зеленеть ветками.

      – Нет, – отрицательно покачал головой охотник на ведьм. – До Запретной рощи километра три. Прямо в ее центре Паучий пруд. Это священное место Священной рощи – запретное для непосвященных. Именно в Паучьем пруду, следуя тайным языческим ритуалам и обрядам, Лебедь берет силы от матери-природы и очищается от скверны, принятой на себя. Пойдем и постарайся идти быстро.

      И они двинулись. Идти вглубь страшного, холодного, древнего леса Марку было даже страшновато, что он, естественно, тщательно скрывал. Лес был дремучий, совсем не похожий на те леса, в которых бывал Драгомиров. Огромные дубы и вязы вздымали к небесам свои мощные кроны, практически голые пока. Деревья эти были действительно огромные, и было совершенно очевидно, что они много сотен лет уже вгрызаются корнями своими все глубже в твердь земли. Березы, осины и липы межили чащу. Снег после долгой-долгой зимы, по обыкновению задерживаясь в лесу, растаял лишь наполовину и почти повсюду хлюпал под ногами влажной гранулированной массой. Голые кустарники невзрачно торчали из-под снега, а серо-черные пни и необъятные трухлявые стволы на земле были покрыты, словно золой, слоем черного тающего снега. Лес был действительно великолепен в своей незыблемой мощи, и редкие и огромные темно-зеленые разлапистые ели подчеркивали мощь леса еще больше.

      Вообще, Марк никогда не боялся лесных чащоб и неплохо ориентировался на местности. Но, попав в этот колдовской первобытный лес, он ясно понял, что не смог бы, вероятнее всего, выбраться из него в одиночку. Исполины-деревья, словно живые существа, следили за путниками, пробиравшимися через труднопроходимые чащи. Темные, сырые овраги и тут и там изрывали землю, устланную умирающим снегом, и холодные темные ручейки часто стремились по их дну. Берсерк шел очень быстро, так что Марк почти бежал за ним, перелезая через поваленные стволы и продираясь сквозь голые кусты. Было холодно, и руки Драгомирова совсем окоченели, отчего он то и дело дышал на них.

      Вскоре лес все-таки уступил Тамплиеру и Марку, хотя путь этот не показался психиатру близким. Труднопроходимое, овражистое разнолесье с множеством поваленных стволов и обильным, хоть и не разросшимся после зимы подлеском, отступило перед священной славянской рощей. Здесь и вправду росли только осины, и ни одно другое дерево, будто по мистическому запрету, не могло прорасти здесь. Лес был не очень густой и легко проходимый. Запретные осины высились одна к одной, статные и гордые, пробуждаясь после долгого зимнего сна. Старые и высокие межились с молодыми, не стесняя друг друга и