Песнь Велиала. Дмитрий Сергеевич Филатов

Лебедь отжала остаток воды из волос, встряхнула головой, отправив волосы за плечи, и сказала:

      – Что нужно тебе, Берсерк?

      – Мне нужно знать об одном злом и очень сильном чернокнижнике, – объяснил Тамплиер. Оба стояли обнаженные, и Тамплиер все еще не думал одеваться. – Ты знаешь его, конечно. Это Зодчий Теней. Я должен его найти. И ты должна мне в этом помочь.

      – Хорошо, – ответила Лебедь и, повернувшись, пошла куда-то. Двое последовали за ней. – И после ты покинешь священную рощу.

      Идти оказалось недалеко. Лебедь жила в маленькой избушке из очень грубого сруба всего с двумя окошками. Обстановка внутри очень поразила Марка. Пол представлял просто землю, устланную слоем сухих веточек и листьев. Множество трав, веточек и грибов висели повсюду – по стенам, на перекрытиях под потолком. Кроме маленькой холодной печки, двух глиняных горшков, куска зеркала, гребешка на нем, маленького серпа на стене и мешка с зерном в углу, в избе абсолютно ничего не было. Разве что, у одной и стен наст из веток и листьев был гораздо толще – видимо, там Лебедь спала.

      «Странно… – подумал Драгомиров. – Так жить? Это что-то нечеловеческое. Хуже, чем собака. А такая красивая девушка…».

      Войдя в избу, Берсерк стал одеваться, хотя по нему было видно, что он ни капельки не замерз. Лебедь же, видимо, своей наготы ничуть не стеснялась, а холода тоже не испытывала. В домике она взяла три пучка каких-то сушеных трав и не замеченную дотоле Марком мертвую ворону. Со всем этим она вышла из дома. Во дворе, если его можно было так назвать, стоял ушат с водой и ковш в нем, ступа с пестиком и топор в пне. Чуть дальше же от дома, между деревьев, стоял большой пень, видимо, давным-давно расколотый и сожженный молнией. Он был весь обугленный и очень загадочный в своей таинственной коряжистости. По сути, от пня давно остались только края, в центре было кострище с уже сложенным заранее костром. Идти за ворожеей Берсерк не стал, и вместе с Марком они стали ждать ее в избе. Из маленького окошка Марку было плохо видно, что делает Лебедь. Но он понял, что та, разложив три травы и мертвую вороны по четырем сторонам света, разожгла большой костер. Еще он видел, как колдунья обнимала деревья, окружающие пень, что-то, видимо, им шепча. А после Лебедь начала танцевать еще один колдовской танец. Он не был динамичен или энергичен, в нем не было эротизма, какой был на пруду. Лебедь скорее хороводила вокруг костра, что-то бормоча, время от времени осыпая себя землей, обнимая деревья, водя руками в костре, или делая просто какие-то плавные, мягкие движения телом. Марк не видел точно всего, отчего ему было досадно, но вот высокий костер бойко плясал и трепетал в колдовском танце с Ворожащей Ветры.

      Так прошло минут пятнадцать-двадцать. Драгомиров уже устал смотреть и то и дело отвлекался на что-нибудь. Истошный, протяжный стон Лебеди огласил округу, и Марк снова прильнул к окну. Колдунья лежала ниц на земле, поджав колени под живот, спиной к пню и вытянутыми руками на восток – к лежащей поодаль птице. Костер, минуту назад полыхавший почти в рост человека, потух, будто спичка, задутая