Ногайские предания и легенды. Иса Капаев

не проникал в их маленькое окно, и в комнате стало совсем темно.

      – Недаром, видно, ты носишь такое имя – Ботай, – сердито сказал старик, – неуклюжа, как настоящий верблюжонок.

      Бойкая девочка пристально взглянула на деда и ответила:

      – Ботай – только имя, а я совсем не верблюжонок.

      Старик сокрушённо покачал головой.

      – Посмотри-ка ещё раз, Ботай, – произнёс он. Но девочка не отозвалась на слова деда – она заснула. Старику ничего не оставалось, как выйти во двор самому, но в этот момент в дверях кто-то появился.

      Кто это был? Ещё один горбатый старик.

      Двойники были так похожи, что, посмотрев друг на друга, не смогли удержаться от смеха. Вошедший сбросил с себя куржуны, перекинутые через плечо, проворно снял ветхое одеяние и отцепил седую бороду.

      – Салам алейкум!

      – Долго же ты гостил, – сказал Дуйсемби, – посмотри, ведь уже утро… Сопутствовала ли тебе удача, молодой проказник?

      Юноша, услышав эти слова, бросился в объятия доброго старика и нежно коснулся лбом его плеча.

      – Я знаю, акай, сколько беспокойства тебе доставил. Прости меня! Я не мог не пойти на эту хитрость!

      – Джелалдин, мальчик мой, твоя сестра спозаранок приготовила тебе еду, но так и не дождалась тебя – уснула. – Старик заботливо укрыл спящую девочку. – А вчера мы так волновались за тебя, что она не прилегла до самого рассвета.

      Джелалдин подошёл к Ботай и, поцеловав её, проговорил:

      – Бедная сиротка, и тебе я не дал покоя.

      – Главное, что ты уже дома, – сказал старик.

      – Не стою я таких беспокойств, акай, и я буду огорчён, если вы всегда будете волноваться за меня. – И он сел за стол, накрытый для него заботливой Ботай.

      – Ты с каждым днём всё больше становишься похож на своего отца – Железную Руку.

      – Расскажи про него ещё что-нибудь, акай! – попросил Джелалдин.

      – Что же рассказывать? Никого не слушался, твой отец. Упрямый был, дерзкий. Смирись он со своим положением – жил бы преспокойно где-нибудь в глуши. Но нет, он вздумал состязаться со знатью, честь свою защищать… И ты, Джелалдин, плохое дело затеял. Я ведь знаю, куда тебя носит по ночам – о состязаниях на свадьбе Исхака все говорят… А с богатыми шутки плохи – Аман-Гирей никому не простит такого позора.

      – О чём это ты, акай? – Джелалдин попытался уйти от этого разговора.

      – Нет-нет, Джелалдин, не надо меня обманывать! Я хочу сказать, что мы бедные люди. А ты и подавно будешь ненавистен знати, ведь о твоём отце ещё не забыли…

      – Но что же тебя беспокоит, акай? – Джелалдин сделал вид, что не понимает деда.

      – А то, что твоя сестра рассказала, какая беда постигла Аман-Гирея и какому лекарю он обязан теперь исцелением дочери. В ум не возьму, как ты посмел обмануть князя? Ведь если узнают об этом – не сносить тебе головы.

      – Я только разыграл своих друзей! – Джелалдин притворно вздохнул, но, не снеся собственной лжи, рассмеялся.

      *