Пацаны, не стреляйте друг в друга. Владимир Колычев

вставлять не надо.

      – Сложный вы человек, Марк Илларионович, – цокнув языком, сказал Перелесов.

      – Даже не представляете, насколько сложный. И опасный...

      – Зря ты, капитан, это затеял! Ох, и зря!..

      Майор сел в свой «уазик», кивком головы пригласил Панфилова последовать его примеру.

      – Я пешком. Тут недалеко.

      – Ну, ну, пройдись пешком. Может, охладишь буйную голову... Мой тебе совет, вернись к Максютовой, извинись. И забудь о том, что мне наговорил...

      – Вернусь, обязательно вернусь.

      Перелесов уехал, а Марк Илларионович спокойным шагом пошел по улице элитного поселка. Гладкий асфальт превосходного качества, зеленые насаждения придомовых территорий, приятный ветерок, щебет птиц. Тишь да гладь, божья благодать. И не скажешь, что где-то рядом только что бушевали злые страсти...

      Машина подъехала почти бесшумно, остановилась, мягко качнувшись на рессорах. Марк Илларионович уже знал, кто это снизошел до него, интуиция подсказала. Сердце учащенно забилось.

      Сидящая в машине Настя кивнула ему, показывая на пассажирскую дверцу. Он все понял, сел в машину.

      – Имею же я право подвезти участкового милиционера? – озоровато улыбнулась она.

      – Подвезти? А может, увезти?

      – Куда? – заинтригованно улыбнулась Настя.

      – Куда-нибудь далеко-далеко. От мужа.

      – От мужа?! Разве я говорила тебе, что у меня есть муж?

      – А разве нет?

      Марк Илларионович воспарил в райские облака, но Настя вернула его на бренную землю.

      – Есть.

      – Кто?

      – Ты не знаешь?

      – Нет.

      – Я думала, ты навел справки...

      – Я хочу все узнать от тебя. Я вчера тебя ждал до полуночи...

      – Дождь как из ведра лил.

      – Я не в обиде.

      – Разве я говорила, что приду?

      – А я все равно буду тебя ждать. И сегодня, и завтра...

      – Где ты раньше такой настырный был?

      – Мне сказали, что ты умерла.

      Настя остановила машину, порывисто повернулась к нему лицом, язвительно-жестко заглянула ему в глаза.

      – Кто тебе такое сказал?

      – Твоя мать ко мне в больницу приезжала... – обескураженно сказал он. – Я думал, она меня задушит...

      – Моя мать... – недобро усмехнулась она. – Она могла... Не умирала я...

      – Вижу, что нет.

      – Видит он...

      Настя снова тронула машину с места, повела ее по главной сельской улице. Проехала мимо административной площади.

      – Ты как будто не знал, что мама спала и видела, как замуж меня за Грецкого выдать, – с изрядной долей осуждения сказала она.

      – Знал.

      – Вот она меня и выдала.

      – За Грецкого?

      – Да. Теперь я Грецкая Анастасия Евгеньевна... Уже семнадцать лет Грецкая...

      – Я так почему-то и думал, – подавленно вздохнул Панфилов. – Видел его... И дочь у тебя Агата... Мать его Агатой звали, так, кажется?.. Неужели в ее честь?

      – Я не хотела. Так она меня чуть живьем не съела... Вспоминать не хочется...

      Машина свернула на узкую, поросшую травой дорогу, ведущую к озеру. Теперь Марк