Пацаны, не стреляйте друг в друга. Владимир Колычев

ему компанию. Морщилась, плевалась, но пила. Со стороны могло показаться, что Марк принуждал ее к этому.

      – Отец, значит, гонит? – уже едва ворочая языком, спросил он.

      – Отец, – кивнула она.

      – И аппарат у него есть?

      – Есть.

      – И зовут тебя Павлина.

      – Почему Павлина?

      – Потому что Морозова. Павлика Морозова знаешь? Так ты Павлина Морозова. Отца родного сдала... Ты как будто не знаешь, что самогонный аппарат – это статья.

      – А-а, да, знаю... – Нонна испуганно захлопала глазами. – Но ты же не станешь сажать его в тюрьму.

      – Не стану... Аппарат самогонный сажать не буду, а отца твоего... Может, и посажу...

      – Не надо... Пожалуйста...

      Неотрывно глядя на Марка, Нонна расстегнула одну пуговичку на блузке, вторую.

      – Эй, ты что делаешь? – пьяно вытаращился на нее Панфилов.

      – Не хочу, чтобы отец в тюрьму садился...

      Она расстегнула и третью пуговичку, и четвертую.

      – Лучше я лягу...

      – Чего?

      – С тобой лягу! Во искупление отцовских грехов...

      – Я тебе сейчас лягу!.. Ты за кого меня держишь!

      Он пытался остановить Нонну, но не смог. Да и в том состоянии, в котором он находился, не очень-то хотелось останавливать ее. Сначала она сняла блузку, затем все остальное...

      Проснулся Марк ночью, от яркого света. Посреди комнаты стояла Настя и потрясенно смотрела на него. А он лежал в своей кровати, рядом, раскрывшись, спала полуголая Нонна...

      – Вот ты какой! – с обличительным презрением воскликнула Настя.

      И, повернувшись к нему спиной, бросилась вон из комнаты.

      Марк наспех оделся, спотыкаясь, выскочил вслед за ней во двор, но ее и след простыл... Он схватился за голову, сел прямо на землю, качнулся из стороны в сторону, как китайский божок.

      Голова чугунная, во рту смрадная засуха. Слишком много выпил он с вечера, слетел с болтов, потому и сдался Нонне на милость. И тут вдруг Настя, как внезапное и необъяснимое видение... А может, и не было ее. Может, померещилось ему спьяну.

      Марк поднялся, подошел к калитке. Закрыта. Если бы Настя убегала, она бы не догадалась ее закрыть... Значит, не было ее...

      Проснулся он поздно утром. Нонны уже не было. В комнате порядок, на столе, вместо остатков вчерашнего пиршества, стеклянная банка с цветами. Привет от Нонны... Черт бы ее побрал!

      Марк встал, потирая виски вышел во двор. Там и столкнулся с Егоровной. Она смотрела на него с осуждением.

      – Что ж ты блудство развел, Марк Илларионович! С одной девкой гуляешь, с другой спишь...

      – Не было ничего, – недовольно буркнул он.

      Егоровна свечку ему не держала, значит, есть шанс отвертеться.

      – Как же не было. Видела я, как этаутром от тебя уходила. Сияла вся, как телка после случки...

      – Ну вы и сказали, Алевтина Егоровна!

      – Что видела, то и сказала... И Настю видела...

      – Настю? – встрепенулся он.

      – Да. Ночью она приходила, под утро. Я ей калитку отворяла... Догадываюсь, что она увидела. Как ошпаренная от тебя выскочила.

      – Вы ничего не путаете?

      –