Теку, или Испытывая жажду. Евгений Стефанов

на территорию, я увидел с пяток зданий, рассредоточенных так, чтобы не загораживать центральный постамент вождя. Все они, кроме административного (с выбитым молотом – серп куда-то делся), были полуразрушены. Раз – стекла окон потрескались. Два – от стен то и дело отшелушивается плитка. Три – окон нет. Четыре – стены давно почернели, на них то ли грязь, то ли засохшая кровь. Пять – бурьян покрывает разбитый асфальт. По двору бегают курицы – они тут, значит, держат птичку.

      Кругом растут дубы; кажется, что в их густой тени невозможно свободно дышать. Тревога усиливается. Вот она – взрослая жизнь! Другая – безмятежная жизнь – осталась в детстве нежиться в лучах утреннего рассвета, когда не нужно было что-то решать и чего-то, кроме недовольства родителей, бояться.

      На траве под дубом сидят двое мужиков. У них там что – бутылка? Вон третий идет к ним – из административки: брючки, белая рубашечка. Сейчас задаст им…

      Даже не встали, рожи! Один протягивает бутылку. Административка берет бутылку, отхлебывает и отдает обратно. Хорошо пошла!

      Донесся запах, слегка удушливый. Ага! Вон бабы спрятались, курят за углом – вижу их сквозь дыру в стене. Почему бабы всегда ныкаются? Ведь не хотят, чтобы мужики подумали, что они это делают намеренно: будто хотят, чтобы их дети пили отравленное молоко.

      Мимо меня, устремляясь к компании под дубом, пролетел мужик. Он схватил за шкирку того, у кого сейчас была бутылка, и поволок по земле. Протащив сколько было сил, он пнул его два раза ногой и забрал булылку. «Ш-ш-с-ука!» – шикнул он. Административка развернулся и спокойно пошел к «своим», словно был не при делах. Второй, сидевший на траве (теперь первый), даже не шелохнулся. Драчун подошел к нему, попивая из булылки. Вроде успокоился. Спустя минуту к ним подполз третий – который пострадал. Передают пойло по кругу – помирились значит. Все таки нужен третий.

      «Жрать хочется», – сказал Драчун. – «Шашлычка бы… Ну-ка, Вано, индюк ты этакий, отработай: иди куру поймай – вон ту, самую жирную!» – Ваня неуклюже привстал и не разгибаясь побежал на полусогнутых ногах куда-то совсем не за курицей. – «Куда?! Беги налево! Правее…»

      Обойдя двор по периметру, чтобы не мешать мужикам, я пошел за здание, по виду самое запустевшее; затем вдоль стены через свалку из пластиковых бутылок. И тут я услышал женские стоны. Осторожно прошел дальше и нашел проход в здание. Смотрю: внутренние перегородки наполовину разбиты; несущие колонны еще стоят; дверей нет – видно, как коридоры уходят в полумрак (свет проникает через дырень в крыше). – Кап! Где-то сочится разбитая канализация.

      Там, в полумраке, я разглядел парня и девушку. Опешив, я оступился и пнул попавшийся под ноги камень; с грохотом он полетел в расщелину, откуда многократно размножился эхом. Девушка закричала, я спешно ретировался и спрятался в малиновых кустах.

      Как-будто из-под земли появилась баба, словно караулила до последнего. Парень тут же убежал. Девушка не успела подняться, как баба прижала ее к земле