Река жизни. Владлен Петрович Шинкарев

со мной и так ласково гладила по руке, что я весь замирал от невольной недосказанности, которая была в её нежном взгляде. В том, как она оберегала меня в работе, было столько отрады, что моя душа светилась, словно та памятная горная речка в солнечный день.

      Я страстно захотел вернуться в станицу, где ласточки свили в коровнике гнёзда и уже появились птенцы, где высоко в небе кружит орёл, высматривая свою добычу, где за чистой серебряной рекой бродит табун лошадей под присмотром Фомича. Очнулся я оттого, что мать навалилась на кровать и дует мне в лицо, стараясь меня окончательно разбудить.

      – Я уже оладьи приготовила, поешь со сметанной, да будем собираться в школу. Дорогу покажу, пешком минут двадцать, а то и тридцать идти.

      Я обхватил мать за шею и, никак не отпуская, стал приговаривать:

      – Да разве мне нужен отец? Мне только ты нужна. Нам и без отца хорошо!

      И в ответ услышал:

      – Да, сынок, ты умница, он ведь, окаянный. ещё пожалеет, что бросил такого сына!

      Меня удивило то, что мать в первую очередь думала обо мне, загоняя свою любовь и боль куда-то в глубину своей независимой души. Я начал уже сознавать, что только материнская любовь может развеять мрак.

      Пока маманя собиралась в дорогу, я быстро сбегал за водой к колонке, подпевая задорно себе под нос любимую песню:

      – Были сборы недолги от Кубани и Волги, мы коней собирали в поход!

      Потом быстро оделся, на ходу уплетая оладьи, удивляя свою мать станичной расторопностью и сноровкой.

      Мы выходим на железнодорожную насыпь. Мать приглашает посоревноваться, кто дальше пройдёт по рельсам, не касаясь земли. Параллельными курсами, сквозь ряды уцелевших домов в этой страшной войне мы шли к счастливой жизни, готовые протянуть руки помощи друг другу в любое тяжёлое время. Такой весёлой и счастливой мамашу я ещё не видел! Возможно, надо пройти какой-то путь возмужания, чтобы оценить красоту жизни и твоих близких людей.

      С переменными успехами мы быстро достигли переулка, где свернули на улицу Карла Либкнехта. И здесь мать, задиристо спрашивает меня:

      – Ну, как я равновесие держу!

      – Здорово, не ожидал – промолвил я ревниво.

      – Да твоя мамка ещё многим фору даст! Вот найду тебе другого папку, более сознательного и добросовестного!

      Я понимаю, что она хорохорится, никого искать она не будет, вечно будет ждать возвращения отца в семью. Поэтому я одобрительно машу головой, семеня быстро ногами, еле поспешая за ней. Я радостно посмотрел на мать и моментально оценил её молодую стать и привлекательность фигуры, которая, обычно скрывалась под рабочими халатами, под гимнастёркой или под фуфайкой. На ней было яркое платье из крепдешина, белые туфельки на низком каблучке. На плечи была накинута тонкая шаль из шёлка. Глядя на мать, я неожиданно задаю такой важный, мучащий меня давно вопрос:

      – Мама, почему с нами папа не живёт? Ты у меня такая красивая и привлекательная!

      – Сынок, наш папа плывёт в океане любви на корабле распутства. Каждая пристань для него новая любовь.