Дичь для товарищей по охоте. Наталия Вико

прошу. Вы желали с Тимошей поговорить перед тем, как он заниматься начнет[10].

      – Позже, Варвара Михайловна. Я помню. Сейчас, видите, гость у меня.

      – Как скажете. – Женщина поставила на столик вазу с фруктами и вышла с террасы.

      Из открытых окон особняка доносилась музыка. Тимоша старательно разучивал утомительные гаммы.

      – Продолжай, Сергей, я слушаю, – Зинаида снова принялась за вязание.

      – Я в сад вышел, чуть не упал, потому как споткнулся о толстенный кабель, который Савва протянул от будки электрической. Представь, Зина, кругом софиты, прожектора. Люди какие-то копошатся. А в ванную вообще не войти – вонь страшная! – наморщил он нос. – У него там химическая лаборатория. Говорит, вспомнил свои патенты, теперь лаки разных цветов делает, хочет покрыть ими лампы и стекла, чтобы такое освещение на сцене было таким, какого нигде нет! – И это – наш-то Савва! Мануфактур-советник! А вся труппа тем делом в отпуске пребывает! Отдыхать изволят! – возмущенно добавил он.

      Зинаида аккуратно разгладила на коленях полотно, внимательно разбирая рисунок.

      – И людей там превеликое множество, рабочие всякие… Жужжат, как комары, – никак не мог успокоиться Сергей.

      Зинаида, оторвавшись от рукоделия, хлопнула себя по руке. «Прав Пушкин, прав! Воистину прекрасно лето, когда б не зной, не комары, да мошки. Впрочем, он – всегда прав», – нахмурилась она.

      – Что молчишь, Зина? Скажи что-нибудь! – нетерпеливо воскликнул гость.

      – Скажу. Жужжат, Сережа, не комары, а пчелы. А комары – пищат.

      – Ну и сиди тут! – недовольно воскликнул Сергей, пораженный ее спокойствием. – А знаешь ли, почему он так театром-то увлекся?

      Зинаида замерла.

      – Просто голову потерял наш Савва, вот, что я скажу! И не только я! – разгорячено воскликнул гость. – Вся Москва об этом говорит! И знаешь кто…

      – Знаю, Сергей, – оборвала гостя Зинаида, резко поднимаясь из кресла, отчего вязание упало к ногам. – Все я знаю. Все. Мир не без добрых людей! – горько усмехнулась она. – Один добрее другого! Только тебе-то что? А? Ты-то какой интерес в этом деле имеешь?

      Подхватив белый ажурный зонтик, и прямо держа спину, Зинаида направилась по ступенькам в сад.

      Сергей торопливо поднялся вслед за ней.

      – Что тебе до Саввы? Оставь меня. Надоел, – бросила Зинаида и, раскрыв зонтик, не оглядываясь, пошла по дорожке.

      – Брат он мне! Брат! – крикнул ей вслед Сергей и, махнув рукой, вернулся в дом.

      А Зинаида, войдя в садовую беседку, закрытую со всех сторон густой листвой дикого винограда, с тихим стоном опустилась на деревянный пол. Слез не было, просто нечем стало дышать…

      «Счастье… Ведь было… И куда ушло? Как вода сквозь пальцы. Была разведенкой, а теперь, считай, брошенка! Уж все знают про Савву и эту… Как унизительно! Надо мной, Зинаидой Морозовой, смеются! Надо мной!» – Она рванула ворот блузки и засмеялась. Нелепо и надрывно. Громче и громче. А потом, обхватив голову руками, завыла,

10

Старший сын Морозовых. Окончил математический факультет Московского университета, являлся попечителем Коммерческого училища (в последствии – Плехановский институт), входил в совет общины Рогожского кладбища и построил при нем двухэтажную школу. Был расстрелян в 1921 году. Имел трех сыновей. (Адриан – погиб в автомобильной катастрофе в 31 год, Павел – умер в возрасте 25 лет, Савва – скончался в 1995 году. Написал книгу «Дед умер молодым»).