Дичь для товарищей по охоте. Наталия Вико

позиция?.

      – Воздержался.

      – Остальные?

      – Отказываются.

      – Понятно. – Савва нахмурился и, резко отодвинув стул, поднялся. Присутствующие, замолкнув, повернули головы в его сторону. Немирович поморщился и потер виски.

      – Господа! – голос Морозова был сух. – Буду краток. Предлагаю погасить долг и сделать новый паевой взнос.

      Откинувшись на спинку стула, Станиславский с облегчением и любовью взглянул на Савву.

      – Но! – сделав внушительную паузу и обведя всех участников собрания твердым взглядом, продолжил Морозов. – Хоть мой пай и самый крупный, я считаю делом чести всех вас внести и свои деньги, – выделил он слово «свои», – пусть хоть и по тысяче, но мы все должны знать, что это – дело компанейское. Что скажете?

      Все присутствующие оживленно загомонили.

      – Типичная купеческая черта! Что ему десять-пятнадцать тысяч всех остальных пайщиков? – услышал он голос Немировича, наклонившегося к Станиславскому.

      – Все верно он сказал. Молодец. Должно быть единодушие! – поддержал Савву Станиславский, поднялся и, подойдя к окну, распахнул, впустив в комнату вместе с прохладным воздухом шум улицы.

      – Так что? Да? Нет? – спросил Морозов.

      – Да-а… – нехотя и вразнобой прокатилось над столом.

      – Вот и славно! Вот и решили! Савва окинул всех потеплевшим взглядом. – А сейчас, господа, предлагаю закрепить все на бумаге.

      Повернулся к стоящему у окна Станиславскому.

      – Идите к нам, Константин Сергеевич, а то продует, не ровен час, а вам себя поберечь надобно.

      Станиславский благодарно улыбнулся и, подойдя к Морозову, оперся на спинку его стула.

      – Завтра будете на репетиции? – поинтересовался он. – Обещали.

      – Буду, раз обещал, – кивнул Морозов. – Я своему слову хозяин.

* * *

      – Поймите, я начинал наше дело с вами не для того, чтобы потом пришел капиталист, который вздумает из меня сделать… как бы сказать? Секретаря, что ли? Или официанта – «Чего изволите-с?» – раздраженно говорил Немирович, отрезая кусочек за кусочком от нежной телятины в сухарях и время от времени, поглядывая в сторону входа в зал ресторана[9].

      Станиславский, сидевший напротив, слушал молча, видимо, давая партнеру выговориться. Стол был накрыт на троих, однако третий стул пустовал.

      – Я все время должен вступать с ним в особые соглашения. Он настолько богат, что постоянно хочет на все влиять! – Немирович, наконец, положил в рот один из отрезанных кусочков мяса и замолчал, пережевывая. – С ним согласовываются все вопросы, связанные с пополнением труппы, репертуарные проблемы, распределение ролей. А это обсуждение достоинств и недостатков спектаклей?! Черт знает что! – раздраженно бросил он нож с вилкой на стол.

      Стоящий поодаль официант услужливо подскочил и заискивающе склонился:

      – Поменять прикажете?

      Немирович отмахнулся от него как от назойливой мухи.

      Станиславский

9

Все более активное участие С. Т. Морозова в жизни нового театра – стремление руководить, безаппеляционность в суждениях, строжайший контроль в отношении расходуемых средств, – все это породило конфликт между ним и самолюбивым и властным В. И. Немировичем-Данченко. Конфликт разгорался при активном участии М. Ф. Андреевой, чью сторону, всегда и безусловно, занимал Савва Тимофеевич.

Тем не менее, хотелось бы подчеркнуть, что именно Немирович-Данченко поддержал в трудные 30-е годы Зинаиду Григорьевну, которая лишилась всего имущества и без средств к существованию доживала последние годы в Ильинском. Именно Немирович-Данченко, обратившись в правительство, выхлопотал для нее мизерную пенсию.