Лето на Цеоде. Артемий Лукьяненко

на планету с высоты, и все мысли об истории с ассасинами мигом вылетели у меня из головы. Я радостно вскрикнул:

      – Ты посмотри, Цеода! Какая красота! Сколько лесов!

      Прадедушка хмыкнул и краем глаза посмотрел на меня:

      – Прямо я в детстве.

* * *

      – Приветствуем вас на Цеоде! – радостно сообщила стюардесса, вновь появившись в капсуле.

      – Наконец-то… – проворчал прадед. – Я себе уже все джинсы отсидел.

      Выйдя из портала, мы прошли досмотр и направились к выходу из Телепортационного комплекса Цеоды.

      – Ты знаешь, как выглядит папин друг? – поинтересовался прадедушка.

      – Да, знаю. Кстати, его зовут Ильфеон.

      – Хорошо, а где вы договорились встретиться?

      – У выхода.

      Мы вышли на улицу и огляделись. Надо заметить, что погода была просто замечательная! Стояла жара, но легкий ветерок был прохладным и освежающим. Туристы, не в первый раз посещающие Цеоду, одевались совсем по-летнему. Да что тут говорить, зимы-то на Цеоде нет! Люди проходили мимо нас в соломенных панамах, легких сандалетах и солнечных очках, почти обязательных в это время суток.

      Над нашими головами с шумом носились стаи диких попугаев. Эти попугаи, похожие на земных волнистых, были настолько наглыми (или настолько наивными и добродушными), что могли сесть человеку прямо на соломенную шляпу, приняв ее за насест или средство передвижения. Туристы их очень любили и чем только не баловали. Угощали их манго и драконьим фруктом, покупали в торговых автоматах пакетики с семечками и зерном. Некоторые настолько влюблялись в эти милые создания, что ловили их руками (под присмотром охраны, разумеется), а потом выкупали и увозили к себе домой. Объяснялась их популярность тем, что попугаи Цеоды уже были не совсем волнистыми. При колонизации здесь выпустили разные виды птиц, волнистые попугаи скрестились с местными птицами (чего никто не ожидал) и приобрели удивительную способность с легкостью копировать голоса людей и животных. Если обычного попугая надо учить говорить несколько месяцев, то попугаи Цеоды учили слова за пару минут.

      – Дедушка! – изумился я. – Смотри!

      Я показал на жердочку в метре от нас, сделанную из корня какого-то дерева, на которой, важно нахохлившись, сидела стайка волнистиков. Рядом стоял улыбающийся продавец – я не смог понять, настоящий или голографический, в таком же ярком наряде, как у его подопечных.

      Даже дедушка улыбнулся и протянул руку, зная, что попугаи тут почти ручные. Волнистик, сидевший поближе к нам, что-то недовольно чирикнул и отлетел к своим сородичам.

      – Прелестная птичка! – сказал дедушка.

      – Прелестная птичка! – с удивительной точностью повторил попугай с желтенькой грудкой.

      – Какой умный! – восхитился я.

      – Умный! Умный! – затараторили несколько других.

      Прадедушка хихикнул и прошептал мне на ухо:

      – Смотри, как надо!

      Он подошел к жердочке и четко произнес:

      – Я – птица-говорун!

      Какое-то