Всего один день. Гейл Форман

отберем, – кричит Густав.

      Жак пожимает плечами. Он целует мне руку, а потом помогает выбраться на сушу, а Уиллема чуть не обнимает.

      Когда мы отходим, Уиллем похлопывает меня по плечу.

      – Заметила, как называется лодка?

      Нет. Хотя имя выгравировано синими буквами прямо на корме, рядом с красной, белой и синей полосами французского флага. Виола. Довиль.

      – Виола? В честь героини Шекспира?

      – Нет. Жак хотел назвать ее «Вуаля», а его кузен написал с ошибкой, но ему понравилось, и он зарегистрировал такое имя.

      – Та-а-а-к… как-то это странно, – говорю я.

      Уиллем, как всегда, улыбается.

      – Случайные совпадения? – у меня вдруг по спине побежали мурашки.

      Уиллем почти что торжественно кивает.

      – Совпадения, – подтверждает он.

      – Но что это значит? Что нам было суждено сесть на эту лодку? И если бы мы этого не сделали, было бы хуже или лучше? Эта поездка как-то изменит наши жизни? И неужели она действительно подчинена таким случайностям?

      Уиллем лишь пожимает плечами.

      – Или это значит, что кузен Жака – неграмотный? – продолжаю я.

      Он снова смеется. Звук его смеха такой же четкий и звучный, как колокольный звон, он наполняет меня радостью, и словно впервые в жизни я осознаю, что в этом и заключается задача смеха – возвещать о счастье.

      – Никогда раньше времени не узнаешь, – говорит он.

      – Очень информативно.

      Смеясь, он окидывает меня долгим взглядом.

      – Знаешь, я думаю, что, может, у тебя все же есть талант к путешествиям.

      – Серьезно? Я думаю, нет. Сегодня какой-то неестественный день. Во время этого тура мне было ужасно. Поверь мне, я ни одной лодки не остановила. Даже такси. Да даже велосипеда.

      – А раньше?

      – Я не особо много путешествовала. А когда все же доводилось, это были такие поездки, в которых… не было места случайностям.

      Уиллем вопросительно вскидывает бровь.

      – Я побывала кое-где. Во Флориде – каталась на лыжах. А еще в Мексике. Но на самом деле это была не такая экзотика, как может показаться. Мы каждый год ездим на один и тот же курорт на юге Канкуна. Он построен в виде огромного храма Майя, но единственное, благодаря чему можно заподозрить, что ты не в Америке, – это группа мариачи, поющая рождественские песни возле водных горок на искусственной речке. Мы всегда останавливаемся в одном и том же номере. Ходим на тот же самый пляж. Едим в одних и тех же ресторанах. Мы даже за ворота курортного комплекса почти не выходим, а если выходим, то всегда только на одну и ту же экскурсию на развалины. Меняется только год на календаре, а остальное все одинаково.

      – Одинаковое, да другое, – говорит Уиллем.

      – Скорее одинаковое-одинаковое.

      – Когда поедешь в Канкун в следующий раз, можешь сбежать в настоящую Мексику, – предлагает он. – Испытаешь судьбу. И посмотришь, что будет.

      – Может быть, – говорю я, воображая себе мамину реакцию, если я отважусь попроситься в короткое путешествие без надзора.

      – Может,