Хроника людоеда. Илья Злобин

кардинала Сколари. О рыцарях

      В Риме жара не выносимая, вода гнилая, пища грубая и сырая. Воздух здесь можно ощупать руками, и он кишит москитами. Под всем Римом выкопаны пещеры, кишащие змеями. Народ грязен, полон злобы и бешенства. После заката из дома носа лучше не выказывать. На улицах Рима опасно. Ты можешь прослыть беспечным, ежели пойдешь в гости на ужин, не оставив завещания.

      Лица людей мрачны, недовольны, наполнены яростью, готовые к постоянной ругани, осыпанию проклятиями. Почти невозможно встретить лицо, не обезображенное оспой. Даже автор сих хроник перенес сей недуг и имеет лицо в глубоких шрамах. Но уродством сие не чтится, ибо за столетия все уже сочли нормой рубцы и ямы на лице от оспы.

      Наша эпоха – злой мир. Повсюду здесь вздымается пламя злобы и насилия, все лежит во власти несправедливости. Мир сей укутан крылами Сатаны, и освобождения от оных алчут многие и видят его в Конце Света. Провел ли кто-либо хоть один-единственный день приятно и в полном блаженстве, не будучи оскорблен тем, что он увидел, услышал и претерпел? Чтобы не читали очи, какие бы письма не были получены, какие бы послания не были оглашены, все сообщает нам об ужасах, распрях, злобе толпы, дикости нравов и страшных знамениях. Кажется, что сама история стала твориться из бедствий.

      С утра и до вечера сегодня пробыл я при особе кардинала Сколари. Моей главной обязанностью является писать под его диктовку послания, скреплять их печатью, а также вести его личную «Хронику Великих дел», в кою заносятся все великие и благие дела моего господина. Главным образом это сообщения о том, как Сколари примирил клан Кресченциев с кланом Теофилактов, графов Тускуло, как повысил жалование рабочим, как кормил нищий сброд, как спас от виселицы троих женщин, убивших своих мужей-тиранов, как весь Рим им восхищается. Но обходится молчанием, как Его Высокопреосвященство во время Крестного хода упали в грязную лужу, чем вызвали всеобщий хохот, что и я, вызволяя из лужи кардинала, сам был в нее утянут; как во время переговоров посла Византии Льва Синадского с патрицием, Сколари унизили, попросив «закрыть двери с другой стороны»; о том, как герцог Феррары неподобающе принял Его Высокопреосвященство сидя на горшке. Я обязан записывать только ярчайшие и достойные моменты жизни кардинала. Потом Сколари лично прочитывает записанные на черновой пергамент события, отмечая места, кои мне следует изменить или приукрасить. До откровенных сочинительств дело пока не доходило.

      Сам кардинал принадлежит к национальной партии Кресченция, полагая, что папами должны быть только итальянцы. Кресченция кардинал называет «святых деяний приучастник, премудрости великой обладатель». Больше всякого раздражения вызывает то, что и рыцарей Кресченция кардинал почитает «мужами деяний значимых», ибо кому, как не мне знать сей люд. На самом деле ныне не духовенство самый значимый класс, а рыцари. Они суть чудовища похотливые. Хуже них только неотесанные крестьяне и грубые работяги. Небритое и всегда грязное лицо, гнилые зубы,