Рыжий рыцарь, золотой менестрель. Мора фон Эпштейн

скрипучему голосу, – ты здесь?

      – Лоран?

      Меня обдало порывом воздуха, и грубо сколоченный потолок заслонила встрёпанная русая голова. Встревоженные серые глаза в одно мгновение изучили мою, думается, бледную физиономию и просветлели.

      – Наконец-то ты очнулся. А то мы с господином Эваном начали волноваться.

      – Прости за то, что так тебя напугал. А с этим самым «господином Эваном» мы ещё поговорим по поводу эксплуатации моей жизненной энергии. Ох…

      – Что с тобой? Тебе плохо?

      – По крайней мере не хорошо. Прости. Подай воды напиться.

      Пока она бегала за флягой, я успела бегло ощупать себя на предмет одежды. Слава Творцу, никто и не подумал меня раздевать, а значит, за легенду можно не трястись. Защитный каркас, скрывающий хоть и небольшую, но всё-таки имеющуюся грудь, цел, пуговицы на рубашке тоже, камзол хоть и помят, но вроде бы в порядке, лютня на расстоянии вытянутой руки. Всё хорошо, можно не паниковать.

      – Вот, – подоспевшая Элли помогла мне приподняться и приложила к губам флягу, – пей. Уже легче?

      – Определённо. Дай ещё… Что-то моё тело категорически не хочет оживать. Спасибо. Сколько я проспал?

      – Два дня.

      И ответила мне не Элли.

      Длинная узкая тень, наискось перечеркнувшая светлый прямоугольник дверного проёма, появилась столь же неожиданно, сколь и не вовремя. Как я водой не подавилась. Но вопреки ожиданиям голос оказался сильным и достаточно приятным. Возможно, немного глуше и грубее, чем у Грегуара, но тоже весьма и весьма. Но так как я решила принципиально обидеться, пришедший колдун не был удостоен даже взглядом.

      – Достойный отдых, – задумчиво определила я и осторожно поинтересовалась, обращаясь, как и прежде к Элли, – а у нас есть что-нибудь поесть? Что-то меня мутит от голода.

      Надменное молчание со стороны двери подтвердило гонористый характер недожженного мага.

      – Вот, – девушка засуетилась. – Есть немного поджаренного мяса, правда, без приправ. Ты поешь, а то даже щёки запали.

      Я что-то проворчала в оправдание, с натугой проглатывая едва прожёванные куски. Прилипший к позвоночнику живот принимал их хоть и жадно, но с определённой долей неохоты. После третьего куска завтрак решил самостоятельно вернуться во внешний мир, и лишь огромными усилиями мне удалось удержать его от столь опрометчивого шага. Стало ещё хуже. Поэтому я жестом отказалась от четвертого куска и, отвернувшись носом к стене, приготовилась встретить немилосердную боль. Последнее, что удалось запомнить из событий того утра, это чьи-то сильные руки, бесцеремонно перевернувшие меня обратно на спину и отобравшие прижатую к груди лютню.

      Дальше было легче. Не знаю, чем и в каком количестве меня отпаивали, но эффект оно возымело под вечер. Думаю, что готовил колдун, хотя я его в тот день больше не видела. Мы оба хранили гордое молчание и демонстративно не интересовались друг другом. Я полдня провалялась в кровати, мучимая коликами в животе и головной болью. А он бродил невесть где и делал вид, что ничем нам не обязан.

      Да мне было на него уже наплевать, ну, вытащила из