Вниз по реке. Джон Харт

что, наверное, этот талант передался и моему братцу. Джейми говорил только про то, сколько денег потратил и скольких девиц уложил в постель. Специально подсчитал их для меня – выходило, что целую уйму. Наша беседа не рисковала продвигаться дальше этой темы, пока он не поинтересовался причиной моего возвращения. Вопрос был задан под конец его второй уже бутылки пива и соскользнул у него с языка как бы между прочим. Но его глаза не умели лгать. Это было единственное, что его интересовало.

      «К добру ли ты вернулся?»

      Я сказал ему правду, как сам ее понимал: что и сам точно не знаю.

      К его чести, Джейми хорошо сумел скрыть облегчение.

      – Останешься на ужин? – спросил он, приканчивая пиво.

      – Думаешь, стоит?

      Братец поскреб свои редеющие волосы.

      – Все было бы проще, если б один только папа был здесь. По-моему, он простит тебя за все, что произошло, но маму это явно не обрадует. Кроме шуток.

      – Я здесь не для того, чтобы просить прощения.

      – Блин, Адам, давай только не начинай по новой! Папа выбрал свою сторону. Он мог поверить либо тебе, либо маме, но он не мог поверить сразу обоим.

      – Это по-прежнему моя родня, Джейми, даже после всего, что случилось. Не может же она мне так вот запросто сказать, чтобы я держался подальше!

      В глазах Джейми внезапно промелькнуло сочувствие.

      – Она боится тебя, Адам.

      – Это мой дом. – Эти слова прозвучало глухо. – Меня полностью оправдали.

      Джейми покрутил массивными плечами.

      – Тебе решать, братан… В любом случае выйдет интересно. Буду просто рад занять место в первом ряду.

      Его улыбка была заведомо фальшивой; но он старался.

      – Ну и говнюк же ты, Джейми…

      – Ты не злись на меня за мою красоту…[12]

      – Ладно, тогда завтра вечером. Можем заодно сделать всё одновременно.

      Но дело было не только в этом. Сейчас я чувствовал обиду, очень сильную боль, которой еще было куда расти. Подумал о темной спальне Робин, а потом об отце и записке, которую он оказался неспособен дописать до конца. Да, еще как минимум денек требовался абсолютно всем.

      – Кстати, как там папа?

      – А-а, его ничего не берет. Сам знаешь.

      – С некоторых пор не знаю, – произнес я, но Джейми не обратил на эти слова внимания. – Схожу-ка прогуляюсь к реке, а потом двину обратно в город. Скажи папе: жаль, что я его не застал.

      – Передавай привет Грейс, – сказал он.

      – Она что, там?

      – Каждый день. В одно и то же время.

      Я уже не раз вспоминал про Грейс, но даже еще меньше представлял, с какого боку к ней подступиться, чем в случае со всеми остальными. Ей было всего два годика, когда они остались вдвоем с Долфом, и она по-прежнему оставалась ребенком, когда я уехал – слишком юной для хоть каких-то серьезных объяснений. Тринадцать лет я был большей частью ее мира, а когда оставил ее совсем одну, это больше напоминало предательство. Все мои письма приходили назад нераспечатанными. Со временем я перестал посылать их вообще.

      – Как она? – спросил я, пытаясь не выдать, насколько важен для меня ответ.

      Джейми

12

Фраза из рекламного ролика шампуня «Пантин» 1980-х гг., превратившаяся в поговорку.