Клинок Минотавра. Екатерина Лесина

на письмо.

      Слово за слово.

      Он был таким умным… внимательным… он готов был слушать, а она – говорить, ведь раньше никто никогда не относился к ней так, будто она… единственная.

      Он так и писал, «моя единственная». Ей же казалось – он выдумка, фантазия… как можно влюбиться в фантазию? Обыкновенно. И когда Минотавр предложил встретиться, она не стала раздумывать.

      Кафе. Полдень. Что может случиться в кафе в полдень? Среди людей и солнца… почему-то ей представлялось, что все зло происходит исключительно под покровом ночи. Да и не было мыслей, что он опасен.

      Это ведь Минотавр, человек, который сказал, протягивая букет багряно-красных роз:

      – В жизни ты еще лучше.

      Он сам оказался… обыкновенным? Пожалуй. Нет, не урод, и ему действительно за тридцать, и выглядит он на свой возраст. Красив? Наверное, правда, она воображала его иным, а этот… простоватый. Но улыбка хорошая, добрая.

      И розы.

      Ей никогда прежде не дарили букетов, чтобы с трудом в руках удержать.

      – Сколько здесь? – она бралась пересчитывать цветы и путалась, начинала сначала, за этой нелепицей пытаясь скрыть волнение.

      – Три дюжины, – ответил он. И руку протянув, предложил: – Пойдем прогуляемся.

      А она согласилась.

      И что… путается все. Она помнит городской парк и… уже вечер? Ну да, осенью рано темнеет. Фонари загорались, и она еще сказала, что это очень романтично – гулять вечером в парке. А он засмеялся таким странным хрипловатым смехом, ответил:

      – Ты себе не представляешь, насколько…

      Дальше что? Аллея… и еще одна. Он уводил в боковые, пустые, и она шла, потому что рядом с ним чувствовала себя спокойно. Это ведь Минотавр! Был старый мостик со ржавыми перилами, и поцелуй, от которого закружилась голова.

      – Выпей.

      Протянутая фляжка. И ее нервный смех. Горечь коньяка… а потом провал. И девушка застонала от обиды. Предатель!

      …Маньяк.

      Девушка рванулась, задергалась, силясь выбраться из ловушки, но веревки держали крепко. Она и закричать-то не могла, кляп во рту мешал.

      Плакала.

      И замерла, услышав шорох открывающейся двери.

      – Очнулась? – сухой незнакомый голос. – Это хорошо, что ты очнулась. Это значит, что ты сильная…

      Она видела ноги в дорогих остроносых ботинках, начищенных до блеска. Они тускло мерцали в ярком свете лампы. И цокали, точно копытца.

      Минотавр спускался.

      Он явно не спешил, позволяя любоваться собой.

      Маньяк… маньяки должны быть другими, не такими… обаятельными… обыкновенными… на нем джинсы и серый свитер. И еще маска, детская, дешевая.

      Бык.

      – Поговорим? – рука в тонкой хирургической перчатке коснулась щеки. И девушка торопливо закивала. Говорить.

      Она читала, что если с похитителем говорить, то он проникнется к жертве сочувствием и тогда не убьет… и быть может, все совсем не так, как ей представляется? Может, он просто любитель экстрима и дурных шуток? И сейчас рассмеется, скажет, что разыграл…

      Он вытащил кляп и прижал к губам девушки горлышко