Клинок Минотавра. Екатерина Лесина

год, когда поняла, насколько он привлекателен для других женщин. А эти другие вились вокруг драгоценного и были чудо как хороши.

      – Ну хочешь, я пообещаю, что впредь буду осмотрительней?

      Впредь? Он пришел отнюдь не за тем, чтобы прощения просить. Будет осмотрительней… продолжит изменять, но ради Женькиного спокойствия измены скроет, раз уж она такая непонятливая… несовременная.

      – Жора, я не вернусь.

      Он терпеть не мог этот вариант своего имени и сейчас скривился, но взял себя в руки.

      – Дорогая, – голос мягкий и выражение лица соответствующее, – я же сказал, это был просто секс и ничего, кроме секса. Ангелина слишком стервозна, чтобы я с ней связывался. Ну хочешь, я ее уволю?

      И возьмет на ее место другую.

      Блондинку. Брюнетку. Рыжую. Не важно. Сколько их, случайных подружек, которые «ничего, кроме секса», перебывало в Женькиной квартире? Нет, не ее, но она привыкла считать квартиру своей. Она ее не обставляла, но… шторы в спальне и в гостиной, чехол на диван, семейство фарфоровых уток на каминной полке… а тот странный светильник, похожий на уличный фонарь начала прошлого века? Женька его нашла на выставке молодых дизайнеров…

      – Пойми, дорогая, – драгоценный счел молчание добрым знаком. И взяв Женьку под локоток, продолжил: – Мужчины по своей природе – существа полигамные. Это доказано научно. Им нужен секс, но сам по себе он ровным счетом ничего не значит… это как булочку съесть.

      – Булочку? – Женька не без труда вырвала руку. – Знаешь, дорогой, ищи себе другую дуру. А я ухожу.

      Она сделала шаг к двери, но драгоценный перехватил руку и сдавил.

      – Куда ты уйдешь? – он говорил спокойно, но вот лицо побелело и сосуды на висках вздулись.

      – Отпусти.

      – Послушай, дурочка моя ненаглядная… – он дернул Женьку на себя, и она ткнулась носом в дорогой шерстяной его пиджак. От шерсти пахло духами.

      Женскими.

      – Куда ты пойдешь? К Лариске своей? Ладно, сходи, хотя я изначально был против такой подруги. Она плохо на тебя влияет.

      Пальцы его стискивали Женькину руку.

      – Мне больно!

      Она рванулась, но что она против драгоценного? А он не услышал, никогда-то он не слышал того, чего слышать не желал.

      – Но дальше-то что? – обманчиво-ласковый голос. – К родителям на шею сядешь? Они, конечно, будут счастливы, но, Женечка, в твои-то годы стыдно жить за счет родителей…

      – А за твой?

      Нет, он не тронет. Он просто по щеке гладит, но от самого этого прикосновения страшно.

      – Я – другое дело. Мужчина должен содержать семью. Поэтому не глупи… кому ты, кроме меня, нужна?

      – Кому?

      Он странно действовал на Женьку. Хотелось закричать, броситься к двери, заколотить кулаками, требуя, чтобы впустили в квартиру, защитили. Но вместо этого Женька смотрела в бледные серые глаза драгоценного.

      – Никому, – едва ли не с наслаждением произнес он. – Кто ты, если разобраться? Никто. Обыкновенная девчонка, которых тысячи. Не красавица. И умом особым не отличаешься.

      Сволочь.