Красное, белое и серо-буро-малиновое. Сергей Геннадьевич Светуньков

превратилась в толпу и броуновским движением рассыпалась по округе. Часть из них вбежала в город и закрыла за собой ворота, а другая, оказавшись у закрытых ворот, бросилась в леса вокруг Глупова, побросав по дороге винтовки или же обменяв впоследствии их у крестьян на еду. Что характерно – в тот час, когда Белоглуповская армия остановилась у закрытых городских ворот, блаженная Агафья, сидевшая на ступенях центрального глуповского собора, поднялась на ноги и, поджав одну ногу, начала прыгать на другой ноге по ступенькам – вверх и вниз, вверх и вниз. Это отмечено в её житии, написанном и изданном уже в 90-е годы XX века.

      Живоглоцкий, помятый и оборванный, явился в здание Совета. Ситцев-Вражек был там и работал с текущими бумагами. Зойки Три Стакана не было, инициативу на себя взять никто не решался, что делать, никто не знал. Железин первым нарушил молчание:

      – Надо тикать, пока не поздно!

      Все вдруг заговорили разом, что, действительно, надо бежать. Тут же появилось несколько планов «эвакуации» – каждый предлагал, опираясь на транспортные ресурсы, вывезти первым делом именно его с семьёй, поскольку только они составляют главную ценность революции. Пока лидеры Советского правительства приводили аргументы в пользу своей исключительности, Железин прикинул в уме количество наличных телег и убедился в том, что поместятся все, даже лишние телеги остаются. Тогда дружно решили взять с собой ещё и все экспроприированные на сей день ценности. Так и сделали. Впопыхах было забыли о князе Ани-Анимикусове и гонце Елизаветы, но в последний момент кто-то вспомнил. Гонца решили отпустить с миром – тварь-то подневольная. А что делать с князем, было неясно.

      – Он же у нас в тюрьме сидит – ждёт суда. Отпустить его, что ли, или судить быстренько?

      Выглянули в окно. Елизавета строила свои войска за стеной города, лично гарцуя на белом коне, и готовила белоглуповцев к решающему штурму Глупова, а её сапёры работали над открыванием замка городских ворот – ключ-то от замка был в городе у красноглуповцев, а замок сильно заржавел, поскольку за ним никто не ухаживал уже несколько десятилетий.

      Убедившись взглядом из окна в том, что замок тугой и нескоро откроется, Глуповский Совет единодушно решил:

      – Есть время судить Ани-Анимикусова!

      Не вызывая князя на допрос, быстренько вспомнили всё, что было при царском режиме, и вменили это в вину князю, записав в Решение революционного суда. Но к чему приговорить его в итоге – не знали. Было ясно, что нельзя его оставлять в городе Глупове, – они вместе с Лизкой такого натворят! Тут пришёл в себя от пережитого Живоглоцкий и заявил:

      – Да расстрелять его, как собаку! Не с собой же везти!

      Так и порешили. Приговор именем революции подписали все члены Совета – круговая порука. Расстрел поручили латышским стрелкам, проездом оказавшимся в городе, на что те ответили:

      – А почему бы и не расстрелять?

      Пока все собирались и упаковывали