Пепел Чернобыля. Дневник ликвидатора. Роман в четырех частях. Виктор Акатов

По погибшим в первый день Чернобыль не сравним. В Хиросиме и Нагасаки сразу погибло около двухсот тысяч человек. Один ученый писал, что Чернобыль в сорок раз больше нагадил. Может быть это по общей мощности радиационного заражения. Не знаю. По площади – в 300 раз.

      – А сколько погибло в первый день? – спросил пацан.

      – Двое. Затем в течение лета вроде ещё полсотни, а за год, слыхал, больше 6 тысяч человек умерло, потом не знаю. Не говорят же. Правда года два назад была передача по телевизору о Чернобыле журналистки, помните которую похищали чеченские боевики… Забыл фамилию…

      – Елена Масюк? – неуверенно спросил мужчина, сидевший рядом с мальчиком.

      – Во, во! Точно, Елена Масюк. Так вот она говорила, что за годы после Чернобыля, это почти за двадцать лет, уже умерло триста тысяч человек.

      – Это по 15 тысяч человек в год! – воскликнул мальчик.

      – Ага. А в Хиросиме, я уже говорил, ежегодно умирают по пять тысяч. Там сразу облучилось больше трехсот тысяч человек и за шестьдесят лет столько же умерло. Тут интересная особенность – оказывается японцы в силу своей традиции редко меняют место жительства. Поэтому облученные в основном не уехали подальше от Хиросимы. А у нас облучилось больше четырех миллионов человек и разъехались они по всем областям, аж до Сахалина.

      – Это что же, и у нас столько же помрет, сколько облучилось в начале? – с недоверием спросил «спортивный костюм».

      – Не знаю. Нет статистики, которой можно было бы доверять. Может быть, меньше, может, больше. Никто же правду не говорит. Всех по СНГ разметало. У каждой страны свои проблемы, да и смотрят они все в разные стороны.

      – А если у нас такой же темп, как у японцев? – озаботился «спортивный костюм».

      – Нет. Всё-таки медицина за шесть десятков лет продвинулась. Но у нас на огромной территории выпали радионуклиды тяжелых элементов, долгоживущие, некоторые распадаются сотни лет. Так что грязь чернобыльская, наверное, уже расползлась по всей стране. Может всех затронуть. А если реактор окончательно не успокоят, то может быть и хуже…

      Последнее пристанище

      Возникшую паузу прервал «спортивный костюм»:

      – А может ты всё врешь, парень?

      – Слушай, Петр, ну хоть ты скажи ему. Что всё молчишь? Разве я не прав? Ты ведь там небось начальником был?

      – Ну, был.

      Мне так не хотелось говорить о себе. Вообще я не любил разговоры на чернобыльскую тему, старался избегать их, а тут такое дело. Говорить не хочется и неудобно молчать. Тогда я решил переменить тему и сухо спросил Николая:

      – А ты-то, где там был? В какое время?

      Николай, немного задумался и, как бы нехотя, ответил:

      – И был там,.. и не был…

      – Это как? – удивился я.

      – Да так, едрёна Мотя! – в сердцах воскликнул Николай. – Брат старший был у меня там. Ещё в первые дни. Получил за один день больше ста рентген. Пошел на блочный щит управления какую-то документацию забрать, хотел что-то понять,