Донжуанский список Ксюши Кораблёвой. Анна Богачева

студенты ленинградского университета. Потом Ксюша заняла у Светы из Краснодара пять рублей на обратную дорогу, купила билет до Новосибирска и села вечером в плацкартный вагон поезда, направляющегося на восток.

      Перед отъездом она взяла в ближайшем к вокзалу гастрономе батон и бутылку газировки, чтобы было чем подкрепиться в дороге, во втором плацкартном вагоне забралась на верхнюю полку и в промежутках между сеансами крепкого сна, который хорошо усмиряет голод, стала планировать свое будущее. Выбора не было: нужно было поступать в нежеланный НЭТИ, потому что в Новосибирском университете, как и в Ленинградском, вступительные экзамены закончились в начале июля.

      На второй день пути ее чуть ли не силком стащила с верхней полки нестарая женщина, ехавшая рядом, усадила за стол, разложила курицу, яйца, овощи и хлеб и твердо сказала:

      – Ешь.

      – Я не хочу, – попробовала было сопротивляться Ксюша, почти теряя сознание от восхитительных запахов снеди.

      – Никаких «не хочу» не принимается. Ешь. Студентка?

      – Абитуриентка. Не поступила в Университет. Еду в Новосибирск.

      – Домой?

      – Нет. У меня родители на Алтае. В Новосибирске буду поступать в электротехнический. Домой мне, пока не поступлю, нельзя. Мама не поймет.

      – Ну, и умница, – одобрила женщина. – Всем бы таких целеустремленных детей. Ешь, давай. У меня сын – тоже студент. Кто знает, может и его кто-нибудь накормит. Всякое в жизни бывает.

      Это был веский довод, и Ксюша навалилась на еду, а женщина сидела рядом и смотрела в окно, время от времени вытирая платочком глаза.

      На третий день пути Ксюша добралась до Новосибирска. Прямо с поезда отправилась в приемную комиссию института, подала заявление и документы. И в тот же вечер уже обреталась в студенческой общаге, где с голоду уж точно не пропадешь.

      В НЭТИ она поступила легко – две пятерки и две четверки. Когда приказ о зачислении на факультет Систем управления появился на информационной доске, она заняла немного денег у соседки по комнате и позвонила домой. Дело было сделано.

      Мама приехала на следующий день. Они стояли в темной рекреации на втором этаже общежития, Ксюша слушала сдавленный яростный шепот матери, прерывающийся долгими сморканиями и сдавленными рыданиями, и не возражала. Все было верно- она кругом виновата: не поступила в Ленинграде, не позвонила, не предупредила, заставила волноваться всех, пропав чуть ли не на месяц.

      От матери она стояла подальше, чтобы, если понадобится, успеть уклониться от шлепка. Стояла и слушала. Не спорила. Крыть было нечем.

      Кулямов, косвенный виновник этого происшествия, за всеми волнениями и переездами ушел в сторону, но не забылся. И Ксюшина неявная, но сильная тоска по нему еще целый год определяла ее настроение и жизнь. Она села на жесткую диету и через полгода была похожа на стрекозу – большеглазая, тонкая и бледная. Мать била во все колокола, подозревая самые ужасные причины фатального истощения