Клятва. История любви. Джоди Пиколт

ведь Крис после всего не в лучшем виде. Ему наложили семьдесят швов, и он провел три дня в психиатрическом отделении. Он рассказал полиции о случившемся, когда еще был в шоке. Какой смысл ему было врать?

      Мелани открыто рассмеялась:

      – Ты слышишь себя, Гас? Какой смысл ему было врать?

      – Просто ты не хочешь поверить, что твоя дочь могла задумать самоубийство, а ты об этом ничего не знала, – возразила Гас. – Хотя у вас с ней были прекрасные отношения.

      Мелани покачала головой:

      – В противоположность тебе? Ты в состоянии примириться с ролью матери склонного к суициду подростка, но не примиришься с ролью матери убийцы.

      С языка у Гас готовы были сорваться возмущенные реплики, обжигающие гортань. Не сомневаясь в том, что этот гнев спалит ее заживо, Гас оттолкнула Мелани и выскочила за дверь. Гас бежала домой, жадно вдыхая холодный воздух и пытаясь не думать о том, что Мелани воспримет ее побег как поражение.

      – Я чувствую себя по-дурацки, – сказал Крис.

      Его посадили в маленькое кресло на колесах, и колени едва не упирались ему в подбородок, но только в таком виде Крису позволили покинуть больницу. Отныне дважды в неделю он должен будет появляться в больнице в этом дурацком приспособлении для инвалидов с бумажкой, на которой напечатана фамилия его психиатра.

      – Такие здесь порядки, – объяснила мать, как будто ему было до этого дело, и вошла в лифт вместе с санитаром, толкавшим кресло. – К тому же через пять минут мы выйдем из больницы.

      – Пять минут – это слишком долго, – пробурчал Крис, и мама положила ладонь ему на голову:

      – По-моему, тебе уже лучше.

      Мать заговорила о том, что у них будет на обед и кто звонил, спрашивая о нем, и думает ли он, что в этом году снег выпадет перед Днем благодарения. Стиснув зубы, Крис старался ее не слушать. Ему хотелось бы сказать вот что: «Не надо пытаться делать вид, будто ничего не случилось. Потому что случилось и нельзя вернуться к тому, что было раньше».

      Вместо этого он взглянул на нее, когда она дотронулась да его лица, и выдавил из себя улыбку.

      Она обхватила его за талию, и санитар ссадил его с коляски в вестибюле.

      – Спасибо, – поблагодарила Гас санитара и вместе с Крисом пошла к раздвижным стеклянным дверям.

      Снаружи был чудесный воздух. Он вливался в его легкие мощной свежей струей.

      – Пойду за машиной, – сказала мать, а Крис прислонился к кирпичной стене больницы.

      Вдали, за шоссе, он увидел плавные очертания гор и на минуту закрыл глаза, припоминая их.

      Услышав свое имя, он вздрогнул. Перед ним стояла детектив Марроне, загораживая этот красивый вид.

      – Крис! – повторила она. – Ты не против прийти в полицейский участок?

      Криса не арестовывали, но его родители все равно были против.

      – Я лишь собираюсь рассказать ей правду, – уверял их Крис, но его мать была на грани обморока, а отец помчался искать адвоката, который встретил бы их в участке.

      Детектив Марроне указала, что в семнадцать лет Крис может сам распоряжаться своим юридическим представительством