Эликсир жизни. Лариса Ритта

было плевать на его высокородное происхождение и больше не либеральничать.

      – Это что такое?.. – ужасным шёпотом вопросила я, поднимая изуродованную туфлю и потрясая ею под носом остолбеневшего князя. – Это как называется?! Я в чём теперь ходить буду?!

      – Прости меня! Я куплю тебе завтра новые! – очертя голову, пообещал князь. – Прости! Я тебе подарю туфельки! Хрустальные! Ты – моя Золушка!

      – Что–о? Да ты знаешь, что это за туфли!?

      Туфлю было нестерпимо жалко. Она мне дорого досталась, учитывая специальную поездку в Москву и пятичасовую толкотню в ГУМе. Я разъярённо размахнулась, метя княжескому потомку туфлей прямиком в нахальный лоб.

      Потомок легко отскочил в сторону – и я стремительно полетела по древним ступеням замка в подземелье с привидениями, цепями и дикими зверями. В смысле, в подвал. К счастью, князь оценил опасность – я была поймана на полдороге за хвост и крепко припечатана к стене за обе руки. Распята.

      Я дёрнулась – вырваться не получилось. Финита.

      – Спокойно, – шёпотом сказал князь, победно улыбаясь. – Стража, вяжите её, это государственная преступница.

      Мне было не до игры.

      – Ах ты гад!.. – пытаясь вырваться, зашипела я. – А я–то думала…  я–то думала, что я тебе нравлюсь!

      – Это правда… Очень нравишься… очень…

      Не отпуская моих рук, он безнаказанно провёл губами по моей щеке, потом по виску, потом по ресницам…

      – Очень… ты такая соблазнительная…

      В одном из скверов он успел мне рассказать, что занимался не только танцами, но и фехтованием, прыжками в воду, скаканием куда–то там на лошади и ещё чёрт знает чем – и я это многоборье немедленно оценила. Уворачиваться от его губ было неимоверно сложно, я, деморализованная потоками нежности, изо всех сил топтала инстинкты, старалась не слабеть и копила в себе ненависть на дальнейшую борьбу.

      С прикованными руками у меня было два выбора: кусаться или лягаться, но я не умела ни того, ни другого, и если честно, мне его было как–то жаль, он был так молод, мало ли что… Вдобавок мне всё время приходилось караулить ускользающие бретельки сарафана, так что времени на обдумывание нападения у меня было катастрофически мало – времени было только на оборону.

      – Пусти! – я в очередной раз сильно дёрнулась, в очередной раз не вырвалась, а лишь вызвала очередной тихий смех и очередную лавину лёгких, словно свежий ветер, обезволивающих поцелуев.

      – Пусти! Отпусти меня немедленно! – требовала я, в отчаянии мотая волосами. – Я буду кусаться… я буду пинаться…

      – Не будешь… – шептал он.

      И да, я не кусалась и не пиналась, но дёргалась, пыхтела, выкручивалась, отмахивалась от собственных волос, – в общем, несмотря на тесные объятия, мы мало напоминали романтичную парочку в момент лирического прощания.

      – Мне больно! – верещала я в отчаянии.

      – А ты не сопротивляйся! – иезуитски советовал он, как настоящий потомок древних князей.

      Внезапное