Хорошо в деревне летом. Эмиль Коста

послала. В тот раз не было. Свеженького не завозили?

      – Этот завезет, – протянул с ненавистью Иннокентий.

      В начале девяностых, когда Мурашовы только начинали предпринимательскую деятельность, он сам ездил закупаться в райцентр, а то и во Владивосток. Но постепенно на большой земле самоорганизовался крупный бизнес, оптовики назначили своих экспедиторов, и деревенским лавочникам осталось только сбывать товар. Из серьезного бизнесмена мужик превратился в не пойми что при магазине. И заскучал. И запил.

      Своего «заместителя» – молодого водилу из райцентра – Мураш считал заклятым врагом, хотя тот едва ли догадывался, какие страсти по нему кипят в самой отдаленной из приморских деревушек.

      – Жаль. Дома уже шаром покати.

      – Логистика, – задумчиво пробормотал Иннокентий, затянувшись папиросой. – Попробуй у Лизки спросить – может, чего и заныкала.

      Иван Ильич зашел в магазин, прикрыл за собой дверь и, никого не увидев, на всякий случай все же сказал:

      – Здорово, Кузьминична. Что с хлебушком?

      – Прошлогодний, – прогудела хозяйка из-под прилавка.

      Эту шутку она вполне серьезно повторяла перед покупателями третью неделю. Одиозный районный экспедитор до сих пор не вышел из новогоднего пике. Ассортимент не обновлялся с конца девяносто девятого. Обычное дело на праздниках.

      В этом году Кузьминична могла выдать что-нибудь поостроумнее, вроде «миллениальный», но она не стремилась никого впечатлить. Кому надо, возьмет и черствый хлеб, а кто брезгует – пусть дома печет. Благо народ в приморских деревнях пуганый и потому запасливый.

      – Жаль. Ну, давай один, помягче. И «Студеного» бутылочку… – он положил сотню на прилавок и, пока хозяйка отсчитывала сдачу, спросил: – А вы как? В себя пришли?

      Рука Кузьминичны дрогнула, рассыпав немного мелочи – признак высшей степени волнения.

      – Придешь тут в себя, всю ночь снился, зараза. Как живой! И ведь накануне только его видела, – пробормотала она. – В магазине, да еще в окошко, когда ужин грела.

      – На реку шел, что ли? – насторожился Иван Ильич.

      – Ну, да, – Кузьминична подвинула покупки к краю прилавка и спросила: – А Зоя Ивановна что, не печет разве?

      – Все больше сдобу, за хлеб не берется… Когда ж этот гад просохнет-то?

      – Собиралась Назаренку на него натравить – склад-то уже пустой, считай. Вот и пригласила вчера, а тут вон что. И погуторить не успели.

      – Да, кто б мог подумать. Слушай, – вспомнил вдруг Иван Ильич, – а Петр вчера заходил домой вообще?

      – Вроде нет. Он только машину забрал, а потом уж сразу в райцентр поехал.

      – Я, наверно, схожу. Погляжу, чего там как, дом проверю – зима все-таки.

      – Верно, – одобрила Кузьминична.

      – Успешно? – осведомился Мураш, когда Иван Ильич вышел на крыльцо.

      – Порожняк.

      – Ну, чем богаты… На неделе, может быть.

      – В другой раз счастья попытаю, – Иван Ильич оглядел сверху деревню и бухту. – Вид у вас отсюда царский, прямо скажем.