Южная сторона. Екатерина Алексеевна Ростовцева

что же дальше.

      –Должна – не должна, бред это всё. Важно то, чего ты хочешь, – возразил мужчина.

      Он мне начинал нравится всё больше. Конечно, на контрасте с отцом любой бы казался замечательным.

      –Я хочу спокойствия, искренности и открытости.

      –Но ничего из этого у тебя нет.

      –Да… – мама сказала это, как ребёнок, которого отчитывают за серьёзную ошибку.

      –Шораки, ты же умная. Так почему осознанно совершаешь глупости, о которых сама же потом жалеешь?

      –Я не жалею.

      Тут она повернула голову в мою сторону, переместила руку с моего плеча мне на голову, потом снова посмотрела на Ягера. Он понимающе кивнул.

      –Что он тебе ещё даст? Вымотанные нервы, сорванную психику? А парню твоему? – взглядом он указал на меня, – Он же совсем мелкий ещё. Десять тебе, да, малец?

      –Да, сегодня исполнилось, – ответил я.

      –Любишь своего папу? – спросил он.

      –Ягер, не надо… – возразила мама.

      –Он говорит, что я – мямля красноглазая, а ещё, что я должен был умереть, – я рад ответить на такой вопрос.

      Сам не понимаю, почему, но мне захотелось рассказать ему всё, о чём умалчивала мама.

      –Хидэте, не воспринимай папины слова всерьёз, он просто разозлился, вот и наговорил глупостей – обеспокоенно сказала мама.

      –Похоже, твой сын не против поговорить, в отличие от тебя. Но разве ты не за этим здесь? Я тебя знаю, будь всё в порядке, ты бы ни за что не приехала ко мне, в эту дыру, – он сделал небольшую паузу, но мама ничего не ответила, тогда он обратился ко мне – Хидэте… да?

      Я кивнул.

      –Знаешь, мы с твоими родителями все втроём были одноклассниками, – начал Ягер.

      Мама отвернулась от меня так, что я не мог видеть её лицо. Не получив от неё никакой реакции, Ягер продолжил.

      –Мне твоя мама очень нравилась ещё с начальной школы. В восьмом классе мы с ней начали встречаться, а в одиннадцатом – твой папа увёл её у меня, представляешь? Мы не виделись больше двенадцати лет, и тут я открываю дверь, а на пороге стоите вы. Как думаешь, я сильно удивился?

      Эти слова были адресованы не мне, а маме, но я ответил.

      –Сказать, что вы удивились – ничего не сказать, полагаю. Вы были в шоке, и, наверное, сейчас сильно злитесь на маму. Я бы злился.

      Ягер встал, обошёл столик и сел рядом со мной. Он положил руку мне на плечо, посмотрел на маму, которая отвернувшись сидела с другой стороны, и сказал:

      –Заешь, чем прекрасна любовь? С её помощью ты можешь простить человеку всё. Я не злюсь на твою маму, и никогда не злился. Я видел, как твой папа ухаживает за ней, как они счастливы друг с другом, и не имел права вмешиваться, ведь это был выбор твоей мамы. Мы не можем указывать другим людям, кого им любить. Мы не властны над собственной любовью, что уж говорить о ком-то другом.

      –А вы можете нам помочь? Мне и маме страшно возвращаться домой, ведь там злой папа. Можно нам тут сегодня переночевать?

      Ярег рассмеялся.

      –Шораки, ты с самого начала так