Южная сторона. Екатерина Алексеевна Ростовцева

въехали: грязная, узкая, занесена чёрным снегом. Со всех сторон её, как и этот двор, окружали стены домов, которые явно построены не меньше двадцати лет назад. Те, что из дерева, почернели. Я боялся, как бы они не рухнули прямо сейчас. А бетонные – заросли какой-то плесенью. Я вышел из машины, и запах гнили вперемешку с тухлятиной чуть не отправил меня в ещё один сон. Мама подошла ко мне, крепко взяла за руку, и мы пошли к железной двери, расположенной в одной из бетонных стен. Над дверью висела железная табличка с выгравированной надписью: «Эбис». Мама постучала сначала один раз, сделала паузу, потом ещё три, пауза, снова – один. Кто-то по ту сторону подошёл к двери, повернул замок, отодвинул щеколду, судя по издаваемым звукам, и, наконец-то, дверь открылась.

      Я тут же захотел убежать. Я бы лучше с отцом сейчас дома находился, чем стоял вот здесь, посреди свалки, с мамой. Она в расстёгнутой куртке, в длинной серой кофте и домашних растянутых штанах, а на ногах вместо обуви шерстяные носки. И вишенкой на торте разместилась температура. Точно в больницу попадёт, если нас тут сейчас, конечно, не зарежут.

      Перед нами предстал мужик лет сорока. Под два метра ростом, с густой неухоженной бородой, в чёрной бандане, такого же цвета кожаном жилете с кучей карманов на голове тело. Штаны все увешаны цепями, само собой, тоже чёрные. Все руки «от» и «до» забиты татуировками, тело, сколько его было видно, также покрывали наколки. Второй раз за утро я захотел убежать со всех ног, потому что подумал, сейчас нас убьют. Мужик стоял несколько секунд, смотря то на маму, то на меня поочерёдно. Мама же глядела прямо на него. Наконец, она заговорила:

      –Прости, что как снег на голову. Рада тебя видеть, Ягер.

      Он улыбнулся ей в ответ, сделав такое мягкое выражение лица, с каким я даже представить себе его не мог. Не суди по внешности, чтоб тебя. Он заметил, в каком мы виде, и тут же сказал проходить внутрь. И только сейчас я понял, что и мама, и я, идём по полу босиком. Куртки я взял, а вот на остальное времени не было. Мы вошли в узкий коридор, который освещали редкие красные лампы. Пропустили несколько дверей, а потом вошли в одну. За ней ещё один коридор, который мы прошли до конца, до другой двери. Открыв её ключом, он вошёл внутрь, а мы за ним. Пока мы шли сюда, я не увидел ни одного человека. Интересно, что это за место?

      Мы оказались в большой комнате. Тут стоял большой письменный стол, на котором красовался граммофон. Посередине несколько диванов и стеллажи, забитые виниловыми пластинками. Чёрные обои нагнетали атмосферу, а чёрные лампы по углам предавали особый стиль. На одной из стен на вкрученных деревянных крюках висели скрипки. Я как будто попал в восемнадцатый век, только свечей не хватает. Но тогда мне было не по себе. Успокаивало лишь то доброе выражение лица этого человека, которое он показал нам на улице.

      Мама села на диван, я рядом с ней. Мужчина пристально посмотрел на нас.

      –Что-то случилось, как я вижу. Оставайтесь пока тут.

      Он вышел из комнаты и закрыл дверь на ключ. Вся моя храбрость испарилась, и я уже был готов начать