Пока Париж спал. Рут Дрюар

руку, то позволила своим пальцам коснуться шершавой, неровной кожи, которая превратится в шрам.

      Бош снова обратил на меня внимание и сощурил глаза:

      – А вы всегда так хорошо заботитесь о своих пациентах, сестра?

      Я ничего не могла поделать – мои щеки вспыхнули.

      Он засмеялся.

      – Ха, кажется, я смутил бедную девочку.

      Я достала градусник изо рта Жан-Люка, не смотря ему в глаза. Мои руки дрожали, пока я проверяла температуру.

      – Ну?

      Бош снова развалился на стуле.

      – Может он выписываться?

      – Тридцать семь градусов. – Я пыталась звучать убедительно. – Небольшая лихорадка, но он в порядке.

      – Небольшая лихорадка? – Бош громко засмеялся. – Уверен, вы можете с ней справиться, сестра.

      Как же ему было смешно, чертовому бошу. Я должна была взять ситуацию в свои руки. Я повернулась к Жан-Люку, на этот раз посмотрела ему прямо в глаза и сказала четко и спокойно:

      – Когда вы оденетесь, я принесу вам бумаги на подпись.

      Потом взглянула на боша:

      – До свидания, месье.

      – О, не спешите из-за меня. Я все равно ухожу.

      Он повернулся к Жан-Люку.

      – Еще один такой проступок, и мы можем засомневаться в твоих способностях.

      Он сделал паузу.

      – Ты бы этого очень не хотел.

      Он резко встал и отсалютовал. Нам пришлось ответить ему, все-таки мы были в немецком госпитале. Он зашагал прочь. Стук его подкованных сапог эхом отдавался в коридоре.

      Как только он скрылся из виду, Жан-Люк откинулся на подушку.

      – Спасибо, Господи, за это. Он хотел расспросить меня по поводу несчастного случая.

      Он замолчал и посмотрел на меня так, будто хочет сказать что-то еще.

      – Мне кажется, ты только что спасла меня, Шарлотта.

      Глава 17

      Шарлотта

      Париж, 22 апреля 1944 года

      Мы договорились встретиться в шесть вечера в следующую субботу. Я не могла уснуть всю ночь, меня переполняли радость и волнение, и я ворочалась несколько часов. В субботу от нетерпения у меня крутило живот, и я почти ничего не съела. Папа объяснил отсутствие аппетита женскими проблемами, хотя у меня их и нет, и охотно доел мою еду.

      Я не знала, что мне надеть. Мне нужна была одежда, которая не заставляла бы меня выглядеть как девочка-переросток, поэтому, когда в субботу утром мама ушла за пайком, я отправилась на охоту в ее гардеробную. Там я нашла твидовую юбку и пару старых черных кожаных туфель, подошвы которых были теперь тоньше бумаги, а каблуки полностью стерлись с одной стороны. Я запихала внутрь кусочки картона, надеясь, что не буду чувствовать сквозь них каждый камешек. Затем с помощью булавок набила картон в стертые каблуки и покрасила их черным цветом. Не сказать, чтобы результат меня полностью удовлетворял, но снаружи они выглядели неплохо.

      Днем я сосредоточилась на себе. Взяла кусочек мыла, который припрятала ранее, и помыла волосы, добавив чайную ложку уксуса в ведро с холодной водой перед тем, как ополоснуть их – для дополнительного