Пушкин в Голутвине. Герой не своего романа. Глеб Андреевич Васильев

словами я буду играть, заботиться и кормить их. Что едят иностранные слова? Я не раз слышал, как о ком-то говорят, будто бы он проглатывает слова, а других называют буквоедами. Но вот чтобы слова сами что-то глотали, а буквы самостоятельно ели – такое мне не встречалось. Ладно, с этим вопросом можно разобраться и после того, как обзаведусь волшебной шляпой…

      Мне стало ясно, почему я тогда принялся поедать елочную хвою. Конечно, я придумывал себя в образе Муми-тролля. Этому бегемотику невозможно было не позавидовать. У него было все: куча веселых, добрых, отважных, трогательно трусливых и даже забавно ворчливых друзей, головокружительные приключения, походы, потопы, кометы и магия, самый уютный в мире дом и лучшая семья, в которой никто и никогда не ругался. Понятно, что между обычным пятилетним ребенком из московской хрущевки и сказочным скандинавским троллем точек соприкосновения маловато. Мне удалось найти лишь одну такую точку – доступность елочных иголок. Чуть кисловатый смолистый вкус хвои оказался довольно приятным. Я ел ее, аккуратно кладя на язык по одной иголочке и медленно двигая челюстями, чтобы не уколоть небо или десны, и представлял, как омумитролливаюсь.

      – Алло, Степа! Ты чего молчишь? Заснул что ли? – Ирин голос заставил меня вынырнуть из затягивающей пучины воспоминаний.

      – Не сплю, просто задумался, – ответил я. – Ира, как думаешь, я похож на Муми-тролля?

      – Хм, в вас есть что-то общее, особенно если смотреть в профиль, – сказала Ира. – Странно, что я не замечала этого, пока ты не спросил.

      – Это плохо, что мы похожи?

      – Нет. Ты только такое же брюшко как у него не отращивай.

      – И хвост, – добавил я. Интересно, был бы я сейчас похож на персонажа детской книжки, если бы в детстве не так усердно воображал себя на его месте.

      – Ну, с хвостом у тебя и так все в порядке, – рассмеялась Ира.

      – Вот и славно. Давай прощаться? А то спать, наверное, пора.

      – Спать была пора часа за два до твоего звонка, но лучше уж поздно, чем никогда. Кстати, ты завтра вечером свободен? Может, сходим куда-нибудь?

      – Да, может быть. Созвонимся. Спокойной ночи.

      – Сладких снов, любимый, – в трубке раздалось отрывистое чавканье. Я догадался, что так сотовая связь интерпретирует поцелуи. В таком случае, секс по телефону должен быть вещью неисчерпаемой омерзительности.

      Закончив разговор, я подумал о другой странности. Вика знает, что допридумывает меня, и этот частично вымышленный образ доставляет ей какие-то неприятности и страдания. Ира далека от теории и практики сознательного выдумывания себя и окружающих, но я в ее интерпретации выхожу гораздо более сказочным персонажем. Прямо каким-то Гудвином, волшебником Изумрудного города. Гудвин тоже был обычным человеком без магических способностей, но мечты Железного Дровосека, Страшилы и Льва исполнил. Строго говоря, ему помогли смекалка и навыки психоанализа, только дела это не меняет. Похоже, волшебство заключается