Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека. Александр Рыбин

смотрел на старинную брошь, загадочно поблескивающую. Ночью стащил и ее.

      На улице было зябко. Небо затянуло серыми облаками, с под ложки темно – синего мокрого драпа срывался мелкий противный дождик. Молодая апрельская зелень на клумбах стала еще ярче, дороги кипели лужами. Ростов оделся в зонты, машины проносились, обдавая зазевавшихся прохожих волнами из – под колес. Казалось, вот – вот все эти бурлящие потоки перерастут во что-то большее… Но к вечеру солнце выглянуло из-за края тучи; весенний ветер разогнал, разбросал, разодрал это облачное одеяло и выгнал прочь, в степь. Показалось темно – синее глубокое небо. Город залило фантастическим голубовато-зеленоватым фосфоресцирующим светом; воздух, насыщенный озоном, стал прозрачен и свеж. Город сразу как-то притих от этого природного чуда. Замер.

      Илья вышел на балкон. Пушкинская была почти пуста. Солнце, только что одарившее город своим присутствием, утонуло за горизонтом, оставив только кровавую пену из остатков разорванных облачков.

      Надо быть последней сволочью, чтобы стащить эту брошь у бабушки. Оставив нательный крестик, Илья сдал в ломбард тут же недалеко, на Пушкинской, массивную золотую цепь, золотой браслет, принадлежавший матери, и бабушкину старинную брошь, которая оказалось самой ценной. Молодой кровопивец в ломбарде долго разглядывал через лупу брошь, камешки на ней и еле сдерживал восхищение от обладания такой вещицей.

      Наконец необходимая сумма была собрана и кирпичиком лежала в простом полиэтиленовом пакете.

      Утром Илья позвонил Арсену. Договорились встретиться через полтора часа в его ресторане на левом берегу.

      – Приезжай один.

      И Агроном, и Пистолет, и Влад сокрушались: они даже и предположить не могли, чтобы Арсен поступил так жестоко. Знали, что он непростой перец, но чтобы так… Часто, когда они гуляли вместе, Арсен делал щедрые жесты, платил за стол, охотно давал взаймы деньги, но никогда не подпускал к себе близко настолько, чтобы раскрыть душу, не приглашал к себе домой, хотя дом у него был большой и красивый. Но у себя в ресторанах он был необыкновенно хлебосолен.

      На левом берегу было пустынно. После дождя, который накануне шел целый день, шоссе превратилось в небольшую реку, и машины шли тихонько, боясь попасть в дорожную яму. Когда Илья подъезжал к ресторану, то попросил таксиста подождать пару минут. Он хотел швырнуть Арсену пакет с деньгами, развернуться и уехать.

      «Ничего личного, сволочь!» – сжимал кулаки Илья. Ну да, он виноват, что попортил машину, но никак там не было ремонта на сто тысяч «зеленых». Ровно вполовину или даже меньше. «Забыть его, забыть эту историю, закрыть страницу! Потом разберемся. Главное, и пацаны, и Катька оказались людьми».

      На стоянке у ресторана, чуть в сторонке, припарковалась одинокая, убитая, вся забрызганная хорошей весенней грязью «мазда». Видно, в это апрельское утро с посетителями было туго. Таксист взял задаток и предупредил, что ждет пять минут.

      – Не беспокойся, – Илья вымученно улыбнулся, – долго не задержу.

      Проходя мимо старушки «мазды»,