Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека. Александр Рыбин

Фигляр!

      Илья сник. Еще случится удар… Он приобнял деда:

      – Знаешь, мне всё это и самому осточертело. Пока не влипнешь конкретно, наверное, не поймешь… Вот я смотрю на вас с бабушкой и понимаю, что вы святые. В кого я такой юродивый? Помнишь, как ты упрашивал не бросать скрипку, а я бросил?

      Глаза у старика налились слезами:

      – О, Господи! Ладно, не всем быть музыкантами.

      – Да – да! Не всем. Теперь вот заказные статейки и пиар. Скажу тебе честно, я там тоже белая ворона, дед! Хотелось бы писать не про депутата – ворюгу, а про светлую чистую любовь. Вот как у вас с бабушкой… А сейчас, наверное, и нет такой любви. Всё продается! Только бабло… это сейчас так деньги называют, дед. Лучше бы ты ничего не знал…

      Илья открыл окно настежь и посмотрел в звездное небо.

      – У тебя есть твоя музыка: Чайковский, Григ, Стравинский…

      – Ладно, Илья, никогда не поздно начать всё сначала, никогда! Не помню, кто это сказал, что «жизнь задыхается без цели»…

      – Думаешь?

      – Уверен. Ладно, иди спать. Утро вечера мудренее. – Старик прикрыл за собой дверь в столовую.

      Илья постоял у закрытой двери, потом просунул голову в проем:

      – Дед, слышишь меня? Это Достоевский.

      – Что Достоевский?

      – «Жизнь задыхается без цели» – сказал Достоевский.

      – Тоже пакостник был еще тот!

      – И я о том же…

      Сплошные треволнения

      Вот тебе, бабушка, и Юрьев день.

Народная пословица

      За завтраком Полина Евгеньевна с тревогой посматривала на сына. Тот рассеянно ковырялся ложкой в тарелочке с мюсли, залитыми теплым молоком. Что-то было не так. Во – первых, обычно он спал до обеда, а тут вскочил ни свет ни заря. Во – вторых, поцеловал в щечку: «Мамочка, привет! С добрым утром!» Нет, тут определенно что-то не так! Или нужны деньги, или что-то опять случилось, решила она.

      Но Илья ничего не просил и ничего не говорил. Создавая острова из мюсли в тарелке с молоком, он уронил голову на подставленную ладонь; следил, как молочные волны в тарелке поглощают непрочные берега из изюма, сушеных бананов и овсяных хлопьев.

      – У тебя всё нормально? – наконец не выдержала она.

      – О чем вы говорили с отцом?

      – О да! Твой папаша там, во Владивостоке, пытается воздействовать на тебя через меня. Только он попутал: мы не его матросы, боцманы или еще кем он там командует на своем крейсере.

      – Мама, какие крейсера… – и тут же осекся под ее взглядом. Он прекрасно знал, что мать вообще не любила говорить об отце и тем более обсуждать его карьерный рост. И была осведомлена, что тот уже более пяти лет, как возглавлял подразделение в силовых структурах ВМФ.

      – Не перебивай мать! – не унималась она. – Давать советы ему оттуда, за десять тысяч километров, легко… Не скрою, мы все: бабушка, дедушка, вот и твой отец – обеспокоены твоим туманным будущим. Ну да, я еще терпела, когда ты якобы учился, но ты теперь, как бы это сказать, сов сем съехал с колеи… Я уважаемый в городе человек, депутат, главврач. Мне главный редактор