Свалка историй. Лилу Деймон

иронию в голосе Вениамина проигнорировал.

      – Пару десятков лет назад в этом лесу было жарко. Транс-вечеринка. Опен-эйр. Случилось… Представь, будто проткнул шилом стопку бумаги, и резко выдернул. То же самое транс сделал с миром. Со всеми его слоями. Так возник я. Энергия чистого съёба. Ну и раз уж так случилось, мир решил, пусть.

      – Ты их отправляешь ТУДА… – догадался Серенький, – тех, кто хочет съебать. Наташу и других. Но почему одних мы видим, а других нет?

      – Слои.

      – Ах, да, слои… – упавшим голосом произнес участковый.– И, значит, ничего нельзя исправить…

      – А нужно? – прищурился Вики.

      – Не знаю. Но делать надо! Отправить делегацию, чтобы они посмотрели, проверили! Вдруг нашим согражданам там плохо?

      – Это так не работает.

      – Но нельзя же просто оставить как есть!

      Участковый вскочил на ноги. Его била нервная дрожь.

      – Я скоро вернусь, – пообещал он юноше.

      – Не сомневаюсь, – кивнул Вики, – Ты почти все понял. Осталось самое главное.

      +++

      – Ефимка! – бабка Федора протянула в окно недокуренную самокрутку. – На-ка, угостись.

      Гармонь в руках деда Ефима отозвалась благодарным скрипом и затихла к облегчению прячущихся по домам жителей.

      – Не спокойно мне, ох, не спокойно, – пожаловалась бабка.

      – Да уж какое спокойствие, – дед выпустил в небо сизую струю дыма, – и Серенький наш козлик копытом бьет. Кабы не случилось чего…

      – Помянут к ночи… – пробурчала Федора, указывая Ефиму за спину, – вон скачет, подпрыгивает, руками размахивает… Пьяный что ли?

      По деревенской улице к ним спешил участковый. Выглядел он помятым, всклокоченным и дерганым, как и положено человеку, совершившему краткий, но весьма содержательный экскурс в мироустройство.

      – Мож, зады патрулировал? – предположил дед.

      – Тебе все про зады, – окрысилась бабка и обратилась к Серенькому елейным голосом. – Умаялся, касатик?

      Вениамин беспомощно развел руками и заплакал.

      – Что ты, милый? – захлопотала Федора.– Помер кто?

      Участковый отрицательно помотал головой.

      – Ну и ладушки, ежели никто не помер, всё поправимо, – крякнул дед Ефим.

      – Ничего не поправимо, – всхлипнул Серенький, – все уже давно так испорчено, что…

      Из светелки Федоры грянул гром, а вслед за ним голос портрета главы деревенской администрации:

      – А ну, козлик, цокай сюда. Живо!

      Бабка Федора с дедом Ефимом обменялись тревожными взглядами.

      Участковый вытер слезы и оправил китель.

      – Итак, – сурово спросил портрет, – что мы имеем?

      Вениамин принялся сбивчиво рассказывать. Дед Ефим, которого в светелку не пригласили, подслушивал сквозь щель в ставнях, захлопнутых бабкой Федорой из соображений повышенной секретности.

      – Трижды облобызай меня