Сказки и рассказы. Валентин Катаев

Начало пощипывать уши. Потом вышел гимназист четвертого класса, Жоржик Бибин из третьего этажа. В руках он держал клеенчатую книгоноску и, судя по кислому заспанному лицу, опять не выучил уроков.

      – А у меня есть немецкое ружье. Ага! – сказал Шурка издали с деланным равнодушием.

      Жоржик Бибин приостановился, заинтересовался.

      – А ну-ка, покажь. Откуда у тебя? Батька привез с войны, а?

      – Да. С войны. Батька.

      Гимназист повертел винтовку в руках.

      – А ну-ка, как это она у тебя стреляет? Ага. Так. Понятно.

      Жорж прицелился и щелкнул.

      – Ловко! Продаешь?

      – Что, винтовку?

      – Винтовку.

      – Хитрый.

      – Дурак, я тебе за нее рубль дам.

      – Н-н-ну? Правда? Давай.

      – Вот вернусь из гимназии, так получишь рубль. Смотри же, никому не продавай без меня.

      Для Шурки рубль – нечто очень большое, чрезвычайно значительное и почти недостижимое. Подумать только: звонкий полновесный серебряный рубль. Сколько государственной мощи в его выпуклой чеканке! Шурка даже не представлял себе, какое количество вещей можно купить на один рубль. Его гипнотизировало само по себе слово «рубль». И стояло это слово в Шуркиной пятилетней головке рядом с такими же полновесными, значительными словами, как «верста»[15], «бочка», «год», «море», «Россия».

      Не что-нибудь, а целковый!

V

      Затем немецким ружьем неожиданно заинтересовалась кухарка из второго этажа, возвращавшаяся с базара. Она поставила на землю корзину, из которой выглядывала плоская утиная голова.

      – Ишь! Ка-акое ру-у-жье! Скажите, люди добрые!

      – Да. Немецкое. Это папа с войны привез.

      – С вой-ны-ы? Скажите! – вздохнула кухарка и добавила: – Теперь усех берут на войну. И сколько людей через ее погибае.

      Вероятно, она вспомнила того низенького рябого солдата, который считался ее кавалером, потому что на минутку подняла глаза вверх, стерла указательным пальцем с серебряным кольцом слезу и сердито схватила с земли корзину.

      Потом во двор заходил большой хмурый городовой. Он долго и настойчиво звонил к дворнику и тоже заинтересовался немецкой винтовкой.

      – Что это у тебя? Никак, огнестрельное оружие? А разрешение на ношение имеешь? – пошутил он. – А ну-ка, покажь. Ишь ты!.. Смотри пожалуйста, какая машинерия.

      – Немецкое. Папа с войны привез.

      – С войны, говоришь? А ну-ка, я раз стрельну.

      Городовой с грозной шутливостью приложился, долго искал мишень и наконец прицелился в аспидно-сизого голубя, важно расхаживающего по карнизу. Подмигнул горничной, выглянувшей в окно четвертого этажа, и сказал:

      – Пиф-паф! Уже убит.

      В руках городового винтовка казалась совсем маленькой.

      Потом ружьем интересовалось еще много народа: точильщик, стекольщик, посыльный и почтальон. Даже два каких-то приличных господина, проходивших через двор, с улыбкой переглянулись, и один из них, худой, с длинными волосами, сказал:

      – Вот вы

15

Верстá – старинная русская мера длины, равная 1,06 км.