Сказки и рассказы. Валентин Катаев

сон слышу, как хлопают внизу двери. Это наши возвращаются из церкви. В столовой веселые голоса и звон тарелок. Тихими шагами входит в комнату отец и подходит к моей постели.

      – Спит… ну, Христос воскресе.

      Он наклоняется надо мной, и я чувствую на своей теплой щеке его бороду, сырую от мартовской ночи. Притворяюсь спящим. Отец лезет в карман, достает крашеное деревянное яичко, писанку, и кладет мне под подушку. И я сплю до полудня крепким сном измученного человека.

VII

      Первый день всякого большого праздника скучен.

      К часу дня я умываюсь, надеваю неудобный новый форменный костюм, воротничок, который туго подпирает мою вихрастую голову. Как лунатик, иду на дачу Майораки.

      День на редкость теплый и солнечный. В кармане отцовская писанка, а в писанке три рубля. Надеюсь встретиться с Таней, но сталкиваюсь лицом к лицу с Витей. Витя тоже в новом костюме, с ослепительными желтыми «реальными» пуговицами и тугим крахмальным воротником. Минуту мы оба молчим и мнемся. Нам обоим ужасно неловко.

      – Христос воскресе! – говорит Витя.

      – И тебе тоже. Воистину! – говорю я. – Слушай, ты знаком с Таней Каменской? Только честно?

      – С какой Таней Каменской? Нет, не знаком. Я еще здесь никого не знаю.

      – Врешь!

      – Ей-богу. Хочешь, перекрещусь?

      По глазам я вижу, что Витя не врет. Мне становится и стыдно и радостно. Сердце наполняет что-то теплое, праздничное и разбегается по всему моему существу живыми, звонкими струями.

      – Прости меня.

      – За что?

      – За то, что я на тебя наюдил.

      – А ты разве юдил?

      – Юдил, что ты курил. Тебе, наверное, от мамы досталось?

      – Досталось.

      – И здорово?

      – Порядочно. Но она меня сама застукала, когда я курил.

      – Все равно. Прости меня.

      – Ну вот… еще чего… я ничего… Мама своими глазами видела.

      В эту минуту мне кажется, что Витя самый лучший человек в мире, и мне хочется сделать ему что-нибудь приятное.

      – Откуда у тебя такая хорошая цепочка? – спрашиваю я. – От часов?

      – Да, для часов. Папа мне вместе с часами из Америки привез.

      – Сколько стоит?

      – Два доллара.

      – А кто твой папа?

      – Писатель.

      – Врешь.

      – Ей-богу.

      – Н-ну-у? Что же он пишет?

      – Да разное.

      – Скажите!.. – удивляюсь я. – Тебе что сегодня подарили?

      – Пастельные карандаши. А тебе?

      – Мне – три рубля. А сколько стоят карандаши?

      – Двенадцать.

      – Врешь…

      – Ей-богу… Умеешь играть в шахматы?…

VIII

      Потом, до самого обеда, я играю с Витей в шахматы. Витя меня каждый раз обыгрывает, но меня это не огорчает. Наоборот, даже приятно. Все-таки, что ни говорить, а я на него наюдил.

      Возвращаюсь домой счастливый и голодный. Дома гости. За обедом в столовой солнечно, и дым от папирос легкими синеватыми волокнами переливается в золотых