Басад. Ян Росс

У нее смуглая кожа и глубокие карие глаза, на дне которых бесятся целые выводки чертей.

      Как было в нее не влюбиться? И я влюбился. По уши. И все шло чудесно. Уже месяца два мы проводили вместе все свободное время. И вот она приезжает ко мне на выходные, мы выбираемся из постели только под вечер, она привезла что-то вкусненькое и смотрит на меня умиленно – так смотрят женщины на своих возлюбленных, поглощающих приготовленную ими пищу. Имеется в виду – поначалу, когда они еще не ворчат себе под нос: “У-у… прожорливая скотина”.

      Словом, дождавшись, пока я доем и погружусь в умиротворенно-расслабленное состояние, она проворковала:

      – Знаешь, я давно хотела с тобой поделиться…

      Я что-то промычал, расплываясь в осоловелой улыбке.

      – Уже три года у меня есть Мастер. Мы встречаемся раз в месяц. Понимаешь, солнце, я давно увлекаюсь БДСМ-практиками… – мой раскисший в сытой неге мозг конвульсивно дернулся, давясь этой тирадой. – Это, разумеется, никак не касается наших с тобой отношений, – она очаровательно улыбнулась. – Просто я чувствую некий… дискомфорт. Я ведь стараюсь быть предельно искренней, но… все не находила удобного случая для разговора.

      Мозговая судорога не отпускала.

      – Мой Мастер снимает для нас отдельную квартиру. Как правило, он назначает встречи заранее, а в остальное время мы не общаемся. Он лишь иногда звонит на следующий день – узнать, как я себя чувствую. Но недавно… – она скромно потупилась. – Недавно он доверил мне подыскивать для него новых рабынь.

      Мне показалось, что Орталь даже слегка зарделась от целомудренно скрываемой гордости.

      – Я провожу предварительные собеседования, делаю кастинг и присутствую на инициации. Бывает, они звонят мне – ищут совет и поддержку. Особенно после первых сеансов. Тут крайне важна чуткость. Есть множество аспектов…

      Все это рассказывалось таким тоном, будто речь идет о самом невинном хобби – чем-то вроде вязания или вышивания крестиком в пансионе благородных девиц.

      – Мы придерживаемся четких границ. Так, чтобы это не мешало личной жизни, – продолжала Орталь, слегка досадуя на необходимость втолковывать мне, профану, тривиальные истины. – Я долго над собой работала, и теперь для меня это два совершенно отдельных мира. Никак друг с другом не пересекающиеся. Тут тоже немалая заслуга моего Мастера. У него дом, жена, трое славных ребятишек – большая счастливая семья, и при этом полная свобода развиваться и самореализовываться. Разве это не прекрасно?!

      Я медленно выдохнул, пытаясь представить себя в этом треугольнике. И тут же вспомнил про ее подопечных рабынь… Получился какой-то неумещаемый в сознании многогранник. Почему-то особенно коробила та гордость, с которой она хвасталась возвышением в их иерархии.

      Уловив мое раздражение, она терпеливо попыталась разъяснить все сначала. Выходило, что тот факт, что ежемесячно ее будет драть какой-то хмырь, никак не касается