Нулевой том (сборник). Андрей Битов

ладно… Не вы. Я не прав. Я действительно не о том хотел сказать. Ну, хотите, я еще раз извинюсь. Ну, хотите, я на колени встану? Мне это ничего не стоит, честное слово. Ах, вам надо, чтобы стоило. И это вы так о себе не думаете? Ну, ладно, если по-честному, это мне дорого стоит. Вернее, стоило. Да и, в конце концов, я не вам это говорю. Пойдите и пройдитесь. Подышите, так сказать. И подумайте о себе.

      А (уходит оскорбленный).

      Б: – Господи, как он меня сбил… О чем же это я? Нервы все. Единственное интеллектуальное приобретение в наш век. Так вот, гражданочки, никто из нас не доезжает до города. И это грустно. Может даже, если брать только одну сторону вещей, именно это их и подрезает. Так называемые крылья. Уверенность существует только в пору щенячества. Дальше сразу начинается невозможность. Конечно, существует благородное служение количеству ради будущего качества. Кости, если расшифровать. Удобреньице. Не пропадет ваш скорбный труд. Маленькое, но нашенькое. Благородная нищета: в заплатах, но чистенькое. Но что же сделано хорошо без уверенности, хотя бы и тщательно и робко скрываемой, что тебе за это суждено бессмертие?

      (Возвращается А, дружески все простив, берет под ручку Б.)

      БА: – Не верите? Представьте, что вы умираете. И что же в таком случае можно от человека еще отнять? Пусть сожгут ваши рукописи. И вы поймете, как много у вас еще осталось.

      АБ: – Впрочем, чего не надо, так это говорить о смерти. Это пижонство, дорогой.

      БА: – Обращение «дорогой» без всякого повода – это тоже пижонство. Какой я тебе на… дорогой! Когда ты меня ненавидишь.

      АБ: – Я тебя? Помилуй…

      БА: – Тогда я тебя ненавижу. Я не я, а труп с квалифицированной сиделкой. Кому там помогают припарки? Душа сдохла, а тело ее охаживает. В иное время жену хоронили вместе с мужем. Тоже ведь проекция самоубийства. Дорогой человек уже мертв – так почему бы не убить второго, насильника трупов (так это называется), не убить второе, телесное, я?

      АБ: – Ну, если тебе не нравится «дорогой», то милый… Милый мой, ну, скажи, разве говорить о самоубийстве – это ли не пижонство? Ну, что о нем говорить? В некой цивилизованной стране существует даже право на него. Это временное, дорогой и милый, поверь мне. Это только в первый раз страшно. А потом в этом будет такой же опыт, как, ты признался, у тебя в неписьме. Ты просто еще ребенок.

      БА: – А ты умудрен до тупости.

      АБ: – Ах, прости!.. Ну просвети меня…

      БА (с чрезмерным выражением):

      Вот здесь когда-то

      На самую крышу

      Начальной школы

      Я мяч забросил…

      Что-то с ним сталось?

      АБ: – Чего-нибудь японского?.. Рыбного?.. И ты думаешь, что он может до сих пор там лежать?

      БА: – Он там лежит.

      АБ: – Интересно… Что же ты лепешь о смерти, если он у тебя там лежит?

      БА: – Боюсь, как бы ты его не спер.

      АБ: – А ты меньше выбалтывай сокровенных тайн. Тогда не сопрут.

      БА: – Тогда-то и сопрут.

      АБ: – С тобой поговоришь…

      БА: – А фу-ли!..

      (Входит невозможных размеров И…)

      Из