Лорелея (сборник). Генрих Гейне

поднять и шум и гам

      В эту ночь,

      Помешать не могут нам!

      Жить мы в мире не умели,

      Дураки, мы не хотели

      Гнать любви безумье прочь…

      Так как нынче нам удобно,

      Каждый скажет пусть подробно,

      Как его вскипала кровь,

      Как гнала

      И рвала

      На куски его любовь!»

      Фридрих К. Д. Пейзаж с могилой, гробом и совой. Ок. 1836

      И тощая тень, словно ветер легка,

      Жужжит, выступая вперед из кружка:

      «Подмастерьем у портного,

      С ножницами и иглой,

      Жил я; нрава был живого,

      С ножницами и иглой;

      Дочь хозяйская явилась

      С ножницами и иглой,

      И мое пронзила сердце

      Ножницами и иглой!»

      Хохочет веселых теней хоровод —

      Сурово второй выступает вперед:

      «Я Ринальдо Ринальдини,

      Шиндерганно, Орландини,

      Карла Мора, наконец,

      Брал себе за образец.

      Я ухаживал порою,

      Как они – от вас не скрою, —

      И в земных прелестных фей

      Я влюблялся до ушей.

      Плакал я, вздыхал умильно

      И любовью был так сильно

      С толку сбит, что спутал бес —

      Я в чужой карман залез.

      И беднягу задержали

      Лишь за то, что он в печали

      Слезы вытереть тайком

      Захотел чужим платком.

      С негодяями, ворами

      Был упрятан я властями

      По суду в рабочий дом,

      Где томился под замком.

      О любви святой мечтая,

      Там сидел я, шерсть мотая;

      Но мой дух в прекрасный день

      Унесла Ринальдо тень».

      Хохочет веселых теней хоровод,

      В румянах выходит дух третий вперед:

      «Царил я, бывало, на сцене,

      Любовников первых играл,

      „О, боги!” – ревел при измене,

      Блаженствуя, нежно вздыхал.

      Мортимер я был превосходный,

      Мария была так мила!..

      Но жесты я тратил бесплодно,

      Понять их она не могла!

      На счастье утратив надежду,

      „Небесная”, – раз я вскричал —

      И в грудь глубоко, сквозь одежду,

      Вонзил себе острый кинжал».

      Хохочет веселых теней хоровод,

      Весь в белом выходит четвертый вперед:

      «Я сладко дремал под профессора чтенье,

      От сна отказаться мне было невмочь!

      Зато приводила меня в восхищенье

      Профессора скучного милая дочь.

      Она из окошка мне делала знаки,

      Цветок из цветочков, мой ангел земной!

      Цветок из цветочков был сорван, однако —

      Филистером тощим с богатой казной.

      Тут проклял я женщин, богатых нахалов,

      Чертовского зелья насыпал в рейнвейн

      И чокнулся с смертью; при звоне бокалов

      Смерть молвила: „Здравствуй, зовусь я друг Гейн!”»

      Хохочет веселых теней хоровод;

      На шее с веревкою пятый идет:

      «Хвалился,