Шестой моряк. Евгений Филенко

я.

      По ее виду не сказать, что Небесница оценила шутку. Скорее смахивает на то, что она внезапно втемяшила себе какую-то шальную мысль.

      – Следуй за мной, – вдруг велит Аталнурмайя и направляет коня в рощу.

      В спину мне летит чей-то короткий смешок…

      Что она задумала?! Неужели?..

      Ну так и есть. Едва только пахучие плети кустарника скрывают нас от взоров полусотни грубых псов войны, как Небесница спрыгивает с коня, швыряет на землю свой необъятный плащ и начинает деловито обнажаться.

      Какие-то бесчисленные ремешки, шнурки, застежки…

      – Давай, Скользец, – шепчет она знойно и невнятно. – Сделай мне демона…

      – Что это, Небесница? Блажь или дурная шутка?

      – Это приказ, обалдуй.

      Элмизгирдуан Угольно-Черный не обязан подчиняться чьим-либо приказам – он уже во власти определяющего Веления, отданного ему в Каменном Алтаре.

      Но Агнирсатьюкхерг Змееглавец вовсе не прочь подчиниться, что и делает с большой охотой и рвением. Увы, в пылу страсти он не успевает заметить, был ли он первопроходцем или шел к девичьим прелестям проторенной дорожкой. Он вообще ничего не успевает заметить.

      Все происходит в большой спешке и суете.

      Мне достается роль стороннего наблюдателя, ироничного и безучастного. Здесь нас таких трое – я и кони.

      – А сейчас ты кто? – требовательно спрашивает Аталнурмайя.

      – Твой раб, Небесница! – пылко хрипит Змееглавец.

      Эти мне оковы тела…

      Приводим себя в порядок и под одобрительными переглядываниями копейщиков – мол, а Змееглавец-то, оказывается, истый орел! саму принцессу огулял, во как! – появляемся из рощи. Ждать Свиафсартона, который уже близок.

      Наконец этот трухлявый пень, сипя, кашляя и сморкаясь, доползает до своего коня, но взгромоздиться на него не имеет никаких сил и обвисает на своем посохе, как тряпка. Тощий, как тот посох, не плешивый даже, а какой-то шелудивый, сморщенная бурая рожа в лишаях и шрамах. Это у всех старых колдунов поголовное: не то чужих заклятий следы, не то собственных… Когбосхектар перекладывает копье в правую руку – левша, стало быть, – берет старца за пояс и легко вскидывает в седло. Силы этот зверовид неимоверной. Может убить человека, переломив через колено. И убивает, если придется. Может брошенным копьем пронизать самые прочные латы, будто кисею. И пронизывает…

      В кромешной темноте, сопровождаемые завыванием далеких шакалов и уханьем ночных птиц, мы возвращаемся в город. Я замыкаю процессию.

      Уже в виду городских ворот ко мне приближается Без Прозвища.

      – Как все было? – любопытствует он.

      Невинный, казалось бы, вопрос. Что он хочет знать – как все было на поле или как все было в роще?

      А для чего ему понадобилось знать, как все было на поле?! Он что-то заподозрил или тоже в деле? Что-то Змееглавец не припомнит об его, Когбосхектара, участии… Это что же, какая-то неучтенная ниточка к пропавшему Свирепцу? Интере-е-есно…

      Однако