Шестой моряк. Евгений Филенко

ты злой демон?

      – Я не демон, Небесница. Но во мне – бездна зла.

      – А есть ли в тебе хотя бы крупица добра?

      – Во мне скрыты бездны всего, что рождалось во всех мирах. Следовательно, есть место и добру. Но…

      – Что же, договаривай!

      – Меня редко пробуждают для добрых дел.

      – Как мне называть тебя? – снова шепчет принцесса. – Кто ты сейчас – Агнирсатьюкхерг или Элмизгирдуан?

      – И снова ни то, ни другое, Небесница. С каждым Воплощением я становлюсь иным. С каждым Измещением я меняюсь. И при этом всегда остаюсь самим собой. Придумай мне имя и называй этим именем. В конце концов, это лишь звуки твоего нежного голоса.

      – Скользец, – с улыбкой произносит она.

      – Отчего же Скользец?!

      – Оттого, что ты скользишь между временами и мирами, от тела к телу. А захочешь тебя поймать – ты проскальзываешь между пальцев…

      Скользец… надо же такое придумать! Смешное имя. Пришел Скользец – вам всем конец.

      – Эта способность – лишь малая часть меня. Произнесенное Веление сделало ее моим главным оружием в этом мире. Иная формула Веления – иные способности… Никто еще не ухитрился стребовать с меня того, что было бы для меня невозможным.

      – Должно быть, эти люди не страдали избытком фантазии.

      – Люди? Хм… пожалуй. Не страдали. Все их желания, все Веления были довольно однообразны. К тому же это были не люди. Впрочем, это вопрос терминологии. То, как они себя называли, было вполне сходно по смыслу.

      – Значит, мы не первые в этом мире?

      – И даже не двадцатые…

      – Так ты бессмертен, Скользец?

      – О нет, Небесница. Я смертен, и не просто смертен. Я бесконечно смертен!

      – Что это значит?

      – Исполнив Веление, я должен умереть вместе со своим телом. До следующего Воплощения… Таков древний Уговор. Смерть – всегда смерть. Но когда к ней привыкаешь, она становится разновидностью сна.

      – А разве никто не желал измерить пределы твоих способностей? Хотя бы из чистого любопытства? Например, приказать тебе убить себя раз и навсегда…

      – Никто, Небесница. Меня не вызывают из любопытства. Меня вызывают от безысходности.

      Я не хочу рассказывать ей про авакуапеулиа. Это слишком светлое воспоминание, слишком личное, чтобы делить его с посторонним существом, с кем я очень скоро принужден буду расстаться навсегда. Это неизбежно. Все уходили, уйдут и огиссы… вернее, люди – как они себя называют. Обозначение не хуже и не лучше других.

      – Но ты мог бы?

      – Что? Убить себя? Разумеется, Небесница. Это не вопрос. Но… Разумеется, я устал, и в минуты слабости мечтаю тихо и безмятежно умереть. Но я не хочу убивать себя!

      – А если тебе прикажут?

      – Не в этом Воплощении. Я уже выслушал Веление и намереваюсь его выполнить. Даже если в конце концов все пожалеют об этом…

      – Что означают твои слова?

      – Только то, что они означают.

      – Но ты найдешь моего отца, Скользец?

      – Я