Шестой моряк. Евгений Филенко

Это был неверный выбор.

      – И что ты намерен делать дальше?

      – Взять себе другое тело.

      – Может быть, мое?

      – В этом еще меньше смысла. Я не думаю, что это поможет моему поиску…

      – И все же, Скользец, я предлагаю тебе свое тело… второй раз за одну ночь.

      Эта маленькая сучка держится так, словно всю свою короткую жизнь торговала собственной щелкой в Веселом квартале!

      – Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя? – зловеще хрипит Без Прозвища.

      – Да, хочу. Подари мне демона, Элмизгирдуан!

      – Я не Элмизгирдуан, я Когбосхектар. А знаешь, почему меня называют Без Прозвища?

      – Почему же?

      – Потому что мое настоящее прозвище нельзя произносить вслух при посторонних. Мое настоящее прозвище настолько непотребно, что даже грубые копейщики краснеют, как целки, и жмутся задами к ближайшей стене. Потому что я сбился со счета шлюхам, подохшим подо мной…

      – Давай, Без Прозвища! Трахни меня, покажи свою доблесть! – стонет она, дрожа от похоти.

      Ладно, ты сама захотела.

      Прости мне это бесчинство, Свирепец. Видно, быть мне твоим зятьком…

      Едва сдерживая рвущийся из груди рык, я расстегиваю пряжку, распускаю шнуровку и обнажаю свое главное орудие.

      Гляделки у этой сучки лезут на лоб. Рот приоткрывается в изумлении. Она переводит взгляд со вздыбленного снаряда на мое искаженное страстью лицо и обратно.

      И вдруг… начинает хохотать.

      Ее корчит от смеха! Ее прошибают слезы!

      – Как… – пытается она выговорить, сгибаясь пополам, – нет, как… как ты находишь эту штучку в темноте… когда хочешь облегчиться?!

      В моих глазах полощется красная пелена. Голос похож на рев раненого животного. Я лют и страшен.

      – Ты смеешься надо мной! Я убивал и за меньшее!..

      Она едва не валится наземь:

      – Прежде чем убить, попытайся изнасиловать!

      – Иногда я поступаю наоборот!..

      Путаясь в ремнях, пру на нее. Убить эту сучку. Разорвать пополам. Растоптать, размазать…

      Давясь смехом, Аталнурмайя швыряет мне в лицо пригоршню мельчайшего праха и произносит короткое заклинание. Что-то там вроде «айюнафилхорайя… ахоаноба… иномлантауна…»

      И я, не довершив шага, обращаюсь в дерево.

      Магия. Ненавижу магию.

      Кажется, у меня даже листья появились, а корни я прямо-таки ощущаю собственными пятками. И где-то на верхних ветках свила гнездо какая-то блядская птица…

      – Так ты намного лучше, – говорит Небесница с удовлетворением. – Даже твое достоинство, кажется, увеличилось в размерах и стало пригодно к употреблению. Уж никак не тот прыщик, что был раньше.

      Она снова хихикает.

      – Эй, Скользец, ты еще тут? Или Когбосхектар тебя окончательно задушил?

      – Я никуда не исчезал, Небесница. Все ждал, чем же ты огорошишь этого простодырого скота.

      – Вот и дождался.

      – Только не надейся, что твоя детская магия сгодится против меня. Хочешь, я отпущу