Самоубийство: до и после. Лиана Алавердова

эти скандалы, надо полагать, произвели самое отрицательное впечатление.

      Ссоры с Инной привели к тому, что Вадик от неё ушел. Оказавшись один, мой брат впал в отчаяние и однажды, напившись, стал резать себе вены. В этот момент Вадику позвонил школьный товарищ, врач-терапевт, который тоже жил в Израиле, и по разговору с мои братом понял, что дело неладно. Вадик сказал ему следующее: «Состоялся суд. Мне вынесен приговор. Я должен умереть». Друг тут же приехал к нему и повёз Вадика в психиатрическую лечебницу. (Мы так и не узнали, какой ему поставили диагноз. Уже здесь, в Америке, после кончины Вадика один психиатр высказал предположение, что у Вадика в Израиле был приступ психоза.) Затем товарищ брата позвонил в Нью-Йорк, и после разговора с ним мама полетела в Израиль. Это случилось в январе 2001 года, через два месяца после того, как отец попал под машину. Когда прилетела мама, брата уже выпустили из больницы, и он выглядел успокоенным. Маме он объяснил, что жить с Инной он больше не может и принял решение о разводе, а затем пошёл к адвокату. По моим подсчётам, второй брак моего брата с Инной продолжался от силы два года, а первый брак вообще был эфемерен: он у неё бывал наездами, и они нигде вместе не жили. В больнице Вадик виделся с психиатром и затем встретился пару раз с психологом. Пойти к другому психологу по направлению брат не захотел, так как ему было далеко ездить на встречи с ним. Мне он писал время от времени отчаянные письма, а я, не зная чем помочь, уговаривала его идти к психологу…

      Тем временем я и мои родители делали всё, что только возможно, чтобы добиться его приезда в Америку. Нам казалось, что, если он будет рядом с нами, мы ему поможем и его жизнь изменится к лучшему. И вот, наконец, в сентябре 2001 года первым самолётом, который прилетел из Израиля после трагедии одиннадцатого сентября, прибыл мой брат, и я увидела его после десятилетней разлуки. Я расставалась с молодым, здоровым, красивым парнем, а передо мной был измученный человек средних лет, полысевший, со старой шеей (особенно больно было видеть его морщинистую шею). Он был какой-то жалкий, и было страшно больно за него. На следующий год он приехал к родителям «насовсем», оставив свою работу программиста.

      Приехав в Нью-Йорк, Вадик стал жить с родителями. Они ему дали комнату, в которой раньше жила бабушка (она к тому времени умерла), папа купил компьютерный монитор, стол для компьютера, старался создать уют сыну. Компьютер Вадик привёз с собой: не хотел тратить лишние деньги. К моему удивлению, брат был какой-то озабоченный, нерадостный. Он хотел немедленно устроиться на работу и даже упрекал меня, что я ему не помогаю с поиском работы: он бы, мол, мне в Израиле вмиг нашёл работу, если бы мне понадобилось. Я давала советы, но от моих советов он тоже быстро устал и стал меня упрекать, зачем я ему советую. Вадик устроился работать к одному русскому бизнесмену и за небольшую плату выполнял у него работу программиста. Однако через какое-то время он не захотел удовлетворяться скромным заработком и потребовал прибавки. На том и расстались.