Вольное царство. Государь всея Руси. Валерий Язвицкий

трубы станом ставить – до Селищ дошли. Отсель, как гонцы от передовых поведали, можно прямо идти через весь Невий мох, до самой реки Полы. В нынешнюю засуху здесь все пересохло, а идти всего верст тридцать до села тамошнего Игнатичи, где на ночлег весьма удобно расположиться.

      В Селищах часа полтора на кормежку надобно, но дни еще стоят долгие, особливо тут, в новгородской земле, а в Москве Илья-пророк уж два часа уволок. В Игнатичи во всяком случае поспеют полки государевы засветло. Пока коней кормили в Селищах, великий князь сидел в шатре один на один с братом Юрием Васильевичем, задумчивый и грустный. Пришла весть из Москвы, что и второй дядька их, Васюк, скончался. Эта смерть особенно взволновала князя Юрия, и государь, взглянув на любимого брата, только теперь заметил в нем большую перемену. Будучи очень похож на покойного отца, сходствовал он сейчас даже и выражением лица с лицом Василия Васильевича пред кончиной его. Румянец чересчур яркий на щеках, худоба. Все черты лица заострились, а в глазах сухой блеск. Заметил Иван Васильевич, на что ранее внимания не обращал: брат глухо покашливает.

      Встревоженный, он невольно схватил Юрия за руку – она оказалась очень горячей.

      – Здоров ли ты, Юрьюшка? – тихо спросил он.

      – Здоров, Иване, – усмехаясь, но так же тихо ответил Юрий Васильевич, – токмо знобит мя, будто снег за спиной. Ну, да испью вот на ночь стопку крепкого меду с чаркой водки, тулупом укроюсь, и все к утру как рукой сымет.

      В шатер вошел стремянный Саввушка и сообщил:

      – Дьяк Бородатый дошел к тобе, государь.

      – Коли один, – зови, – оживившись, молвил великий князь. – Узнаем, Юрьюшка, сей часец, пошто к нам новгородцы-то послов заслали, опять изолгать хотят.

      Государь прервал свою речь и, увидев Бородатого, спросил с усмешкой:

      – Ну, сказывай, Степан Тимофеич, какого зла нам от господы ждать? Садись-ка на скамью-то поближе.

      – Послы от владыки Феофила и от всего Новагорода челом бьют, дабы ты опасные грамоты дал владыке и посаднику, и боярам великим от господы. Они же, пред тобою представ, мира молить хотят.

      Государь, перебивая дьяка, громко рассмеялся и воскликнул:

      – А яз сей бы часец поход остановил и, не идя к Новугороду, тут бы посольство их ждал?!

      Дьяк Бородатый тоже засмеялся и добавил:

      – Истинно, истинно так, государь! Прямо сего не бают, но разуметь о сем дают!..

      – А как ты, Юрьюшка, десница моя ратная, мыслишь?

      – Крюки сии и хитрости, – усмехаясь, весело ответил Юрий Васильевич, – годны после толиких побед наших токмо для потехи скоморохам…

      – Так и яз мыслю, Степан Тимофеич, – обратился к дьяку государь, – а посему напиши им, какие нужно, опасные грамоты от моего имени. Пусть едут ко мне туды, где яз буду. Может, и в самом Новомгороде. Днесь же яз принимать их не хочу.

      В село Игнатичи, что возле самого берега Полы, государево войско прибыло на ранней вечерней