Я твой день в октябре. Станислав Малозёмов

Не до занятий пока. Во вторник – по расписанию.

      Лёха зашел в здание, выпил воды из под крана и медленно пошел в сторону дома. Шест у него тоже ломался в прошлом году. Ударился он о борт плечом и шеей. Болело всё месяц примерно. Рентген сделали. Позвоночник удар не сломал. Обошлось.

      – Такая легкая, прямо воздушная как шарик, наша атлетика, – без злости обижался он внутренне на всё кондовое отечественное оборудование. – Ну, а куда теперь? Надо терпеть. Станет же когда-нибудь и у нас всё как в Америке. Там, говорят, парни шиповки по пять лет носят. А наши сезон выдерживают. Если повезёт.

      Дома никого не было. Он поел то, что мама оставила в холодильнике «Саратов». Крошечном, почти игрушечном. Но надёжным как советские самолеты, в которые закладывали двойной запас прочности, не жалея металла и заклёпок. Только поел, в дверь позвонили. Лёха утер рот вафельным полотенцем и открыл дверь.

      – Салам алейкум, Чарли! – протянул руку Витёк Ржавый из приблатненной компашки, в какую Лёху задуло десять лет назад ветром воспоминаний о справедливых, сильных и авторитетных бывших ворах, а потом ответственных «смотрящих», двух Иванах, научивших его, малолетку, как начать жить правильной мужской жизнью и не скатиться на кривую дорожку воровской или просто жиганской жизни. Странно это было. Воры, хоть и бывшие, наставляли его и друзей Лёхиных на путь честного бытия и почти приказывали никогда не нарушать закон.

      – Привет, Ржавый. Чего надо? Заходи. Колись, – Лёха пропустил Витька мимо себя и закрыл дверь.

      – Ты нужен. Самому пахану, – Ржавый пошел к столу и доел то, что осталось, запив всё это компотом. – Обмозговать надо одно дело. Змей сказал, что твоих мозгов не хватает, чтобы выстроить всё по уму.

      – Вы как допёрли, что я из колхоза вернулся? – Лёха переоделся в спортивный костюм.

      – Зарайск чуть больше твоей деревни, – засмеялся Ржавый.– Да и дятлов у нас хватает. Тебя ещё возле автобуса срисовали по приезду. Наши возле института ошивались. Марух клеили.

      – Ладно, двигай давай. Чего там Змею приспичило? – Лёха подтолкнул Витька к двери и через полчаса они уже входили во двор дома на окраине города. Дом этот носил у своих кликуху «Золотой шалман», а вообще был обычным притоном воров, уркаганов, блатных, отдыхающих тут после очередной ходки и шалав местных, разбросанных по всем зарайским притонам как необходимость пацанская и украшение тусклой жизни урок.

      Змей обнял Лёху и сразу приступил к делу.

      – Просекаешь, Чарли, мы загасли на растяжке одной мысли до правильного конца. Не канает концовка работы. Хоть задушись. Надо одного подпольного хмыря-ювелира колануть без крови и увечий на триста граммов рыжья чистого. Высшей пробы. А как это провернуть, чтобы его не потянуло в мусорню стукануть – не фурычим всей кодлой. Ну чего, напряжешь мозги свои светлые?

      Лёха сел на диван, мятый до пружин бурными пацанскими забавами со своими шалавами.

      – Змей, давай вот это в последний раз. Ну, ладно, не в последний, не обижайся. Но хоть до весны меня не душите. В институт же поступил.