Тайное Место. Павел Волчик

сомнение, то ли недоверие, то ли удивление.

      Ян подцепил ногтями жестяную крышку на банке:

      – Вдохни.

      Хотя она пробовала плоды из Сада только дважды: на пляже и у прилавка старухи, – ей было с чем сравнивать. Мелодия из банки дохнула свежестью, морским бризом, солью и песком, напитанным солнцем. Звуки-ароматы казались намного ярче, насыщеннее, вкуснее тех, что хранились долгие годы.

      – Если сварить варенье…

      Она протянула руку к слабо светящимся гроздьям. Ян осторожно закрыл крышку, и вокруг стало темно.

      – Я думал про вино. Домашнее вино, вроде того, что бабушка настаивала из яблок. Это должна быть музыка, понятная всем и каждому.

      Он снова прижал банку к груди, протянул ладонь:

      – Вставай. Нам пора, а то заблудимся в темноте.

      Дина встала, и они снова пошли по тропе. Только теперь идти нужно было в гору.

      Скрипачка шла босиком: туфли надеть она не смогла. Кровавая полоска заката, видневшаяся из-за гор, медленно гасла. Камни и колючий кустарник под ногами заиграли багрянцем и умерли, потемнели, как остывшие угли. Скоро путники начали спотыкаться, ступать мимо тропы.

      Бродяга сощурился, поглядел наверх, туда, где между скал только что виднелся и уже растворился во мгле узкий проход, по которому они пришли сюда.

      – Куда он делся? Ты… – бродяга не договорил, лязгнул зубами, неестественно выгнул шею, качнулся, и его неясный силуэт исчез.

      Дина вскрикнула, услышала, как что-то глухо стукнулось о камень и покатилось, шагнула к краю неведомо откуда взявшейся расщелины, посмотрела в холодную пустоту.

      Сначала она ничего не увидела, только едва светящиеся пятнышки на горном уступе. На ощупь, рискуя сорваться, она спустилась вниз по склону, снова выглянула – в флуоресцентном свете рассыпанных фруктов угадывались очертания руки. Живые пальцы зашевелились, ногти заскребли по камню.

      Девушка села, съехала вниз по гладкой скале, как по горке, пружинисто приземлилась на ноги. Уступ оказался достаточно широким для того, чтобы двое могли танцевать вальс в темноте. Но вряд ли кому-то могло прийти это в голову, особенно в такой неподходящий момент. Хотя Дине-то пришло.

      Она вдохнула сладковато-терпкий запах, исходивший от рассыпанных фруктов, подняла округлый плод, отдалённо напоминавший сливу, и вновь услышала тот мотив, что напевал бродяга, когда возвращался из Звенящих Садов. Только мотив этот звучал иначе: строго и чуточку нервно. Как раз для скрипки, как раз для неё.

      У Дины закружилась голова, задрожали коленки. Она боязливо вгляделась во мрак, туда, где лежало ещё живое тело. Опустилась на колено, нащупала жестяную банку, быстро начала собирать туда фрукты. Бродяга застонал. Она не обернулась. Её пальцы работали ловко, как у истинного музыканта. Последний плод лежал у самого лица Яна. Скрипачка подняла светящийся комочек и успела рассмотреть закрытый глаз с трепещущими ресницами, тонкую струйку крови на виске, приоткрытый рот.

      Хотя от камней, нагретых за день, струилось тепло и ветер дул с юга, Дина дрожала. Озноб не прошёл, даже когда она начала карабкаться вверх по крутой тропе,