Август Четырнадцатого. Александр Солженицын

не переполнен и нашими частями. Около магазинов и складов в иных местах выставлены часовые – мера правильная (миновались и разгромленных два). Воротынцев разглядывал город и отдался чувству розыска, оно не должно было обмануть, хотя б и проехать лишнего – не спрашивал встречных о штабе корпуса. Близ малого особнячка, однако с железной решёткой, садиком, фонтаном и двумя колоннами у крыльца, он увидел автомобиль, «русско-балтийскую карету». На штаб это не было похоже: безлюдно. Но по автомобилю подумал Воротынцев, не тот ли здесь человек, которого и надо раньше штаба.

      Он соскочил – и всю усталость почувствовал в спине. Рядом с автомобилем привязал коня, чембуром за дерево, шинель оставил при седле – никто на него внимания не обращал. И, косолапо разминая ноги, толкнул решётчатую калитку. Подалась. Вошёл.

      В круге фонтана ещё было сыро от недавно утекшей воды. Неповреждённые цветы ещё ровно держались на маленьких высохших клумбах. Обогнув куст у фонтана, только тут заметил Воротынцев сбочь крыльца на каменной скамье со зверьими подлокотниками – пожилого грузного офицера, чёрно-небритого, не очень и расчёсанного, с недовольным видом курящего самокрутку, козью ножку. От пояса вниз на нём было офицерское, шаровары казачьи, с лампасами жёлтыми забайкальскими, а наверх простая нижняя сорочка, так что чина нельзя было понять, но лицом и фигурой на штаб-офицера он тянул. И мало пошевелился при подходе полковника.

      Не отдавая чести по форме, но к фуражке два пальца несколько приблизив, Воротынцев спросил:

      – Скажите, не полковник ли Крымов здесь остановился?

      – У-гм, – ещё недовольней кивнул небритый офицер, не шевелясь.

      – Это вы?

      – Я.

      Опять неуставно и без чина – дремлющий Крымов так наводил, приезжий протянул вперёд, как швырнул, правую руку открытой ладонью:

      – Воротынцев. Я к вам.

      Крымов приподнялся совсем немного, без чего было б вовсе невежливо, и даже по грузности меньше того, круглой жёсткой рукой отметился в рукопожатии, отобрал руку и показал с собою рядом на скамью. И – курил, не проявляя любопытства узнать что-нибудь дальше, хотя полковники генштаба не по каждой улице Сольдау мелькали.

      Только и времени, что Воротынцев садился на скамью да лоб отёр, а уже охватил, как с Крымовым разговаривать: слов поменьше, чинов поменьше, и охватил, что сам он Крымову ещё не нравится, но дело у них сейчас пойдёт:

      – Я к вам от Алексан’ Васильича. Он мне про вас…

      – Догадываюсь.

      Всё-таки изумился Воротынцев:

      – Откуда ж…?

      Чуть кивнул Крымов туда, за фонтан:

      – Жеребца знаю. Я на нём прошлую неделю… Как вы его довезли?

      Теперь Воротынцев рассмеялся:

      – Не я его! Он – меня.

      Крымов сбычился, недоверчиво:

      – В седле? Из Остроленки?

      Воротынцев гмыкнул, ничего, мол, особенного. (Однако крестец ломило, и спина плохо гнулась.)

      Подобрел Крымов, но глаза ещё маленькие:

      – Ни-че-го. А что ж не поездом?

      – В