.

запрокинутой, он как будто имел в виду не только единичного этого собеседника, а оглядывал нескольких: «У кого ещё вопросы?»

      Врачу и спать перехотелось, всеми глазами он смотрел на уверенного прапорщика.

      – Так тогда – и не оперировать? И повязок не накладывать? Чем больше умрёт – тем ближе освобождение? Вот с вашим черниговским знаменщиком мы сейчас… Повреждение крупных сосудов. Да полсуток на нейтральной пролежал, пока вынесли. Нитевидный пульс. Так зачем мы с ним возимся, да? Так я понял обобщающую мысль?

      Коричневым огнём жгнули глаза прапорщика:

      – А зачем они попёрли как бараны за нашим полковым, за мракобесом? Развёрнутое зна-амя!! – и обсюсюкивает теперь весь полк. Нашли за что драться – за тряпку! Потом уже – за одну палку. Навалили кучу трупов, это что? Играют нами, как оловянными!

      Но хирург был в тупике:

      – Вы, простите, вы ведь не кадровый, вы – кто?

      Прапорщик пожал узкими плечами:

      – Какое это имеет значение? Гражданин.

      – Нет, но по специальности?

      – Юрист, если так вам нужно.

      – Ах юри-ист! – понял врач и покивал, покивал, что так он и думал или мог бы догадаться. – Юри-ист…

      – А что вам не нравится? – насторожился прапорщик.

      – Да вот именно то. Юрист. Юристов у нас развелось, простите, как нерезаных собак.

      – Если страна насквозь беззаконная, так ещё очень мало!

      – Юристы – в судах, юристы – в Думе, – не слышал врач, – юристы в партиях, юристы в печати, юристы на митингах, юристы брошюры пишут… – растопырил он большие руки. – А спросить вас, – что это за образование – юрист?

      – Высшее. Петербургский университет, – ледяно-любезно пояснил прапорщик.

      – Ерундический факультет? Да какое там к чертям высшее! Десять учебничков вызубрить да сдать – вот и вся ваша… образование. Знал я студентов-юристов: все четыре года баклуши околачивали, листовки, конференции, будоражить…

      – Так низко говорить интеллигенту! – предупредил прапорщик, темнея. – Подумайте, на чью мельницу… Порядочный человек должен сочувствовать левым.

      Это верно. Врач почувствовал, что переступил меру, но и прапорщик его ж допёк.

      – Я хочу сказать, – исправился врач, – поучились бы вы на медицинском или на инженерном, вы бы узнали, почём каждый экзамен. А с положительными знаниями рук тоже не сложишь – надо работать. России нужны работники, делатели.

      – Как не стыдно! – всё с тем же горячим укором смотрел прапорщик. – Ещё эту гнусность достраивать! Ломать её нужно без сожаления! Открывать дорогу к свету!

      Достраивать? – врач, кажется, так не говорил, он говорил: лечить.

      – Да вы сами не медицинскую ли Академию кончили? – торопился допросить горячеглазый прапорщик.

      – Академию.

      – В каком году?

      – В Девятом.

      – Та-ак, – соображал быстро прапорщик, и прямой длинный нос его подрагивал в ноздрях. – Значит, в кризис Академии, в Пятом году, вы были уволены – и сдались, и подали верноподданное