Голос крови. Том Вулф

Болит, сука! Я, наверное, растянул что-то в плече.

      – Вполне мог, – соглашается Умберто.

      Ни секунды не медля, маленький смуглый фотограф Джона Смита вскидывает аппарат к глазам и принимается жать и жать кнопку.

      Сержант Маккоркл подходит, берет Нестора за локоть и тянет в сторону.

      – Форма у нас в дежурке, а не в «Майами Геральд». Соображаешь, о чем я?

      Он проворно ведет Нестора прочь и, пододвинувшись поближе, говорит вполголоса:

      – Можешь что хочешь втирать прессе по свежим следам, не трогая тактики или правил. Но не так, чтобы похвастать своей охуенной физикой. Соображаешь, о чем я?

      Но сержант говорит с усмешкой. Не тот день, чтобы докапываться до патрульного Нестора Камачо… который по-прежнему пребывает в раю.

      Встреча героя

      Todo el mundo[12] видели его подвиг по телевизору… Todo el mundo! – говорит себе Нестор на пике эйфории… Но среди десятков и сотен, если не миллионов admiradores[13] есть один, в чьем восхищенном внимании Нестор особенно жаждет искупаться. Закрыв глаза, он воображает, что чувствовала и думала Магдалена, его Манена – он любит это прозвище, – сидя – а может, напряжение момента заставило ее вскочить на ноги – в оцепенении и трепете перед телеэкраном, захваченная видом Нестора, карабкающегося на семидесятифутовую мачту по веревке на одних руках… а потом на одних руках спускающегося по стофутовому шкоту с человеком, зажатым между ног… и электризующего весь город.

      А Магдалена и знать не знала об этой героической высоковольтной победе. Все это время она была слишком занята… скандалом с матерью всех скандалов. На этот раз они сцепились не на шутку. Магдалена только что объявила, что уходит из дому.

      Отец занял место в ложе, глубокое кресло рядом с диваном в гостиной их каситы, их маленького дома в Хайалии, стоящего меньше чем в двух милях от каситы Камачо. Магдалена стоит в воинственной позе – упершись кулаками в бедра и расставив локти, Мать и дочь шипят и рычат друг на друга и сверлят друг друга злобными взглядами. Мать сидит на диване, расставив локти, – они как будто инстинктивно принимают такую позу перед ссорой, – уперев ладони в кострецы: сущая кошка, готовая прыгнуть, рвать когтями, выпускать кишки, целиком выедать печень и разгрызать головы, пронзая клыками мягкие середины висков. Отцу, если Магдалена хоть что-то понимает в жизни, страстно хочется растаять в воздухе. Да жаль, слишком глубоко утонул в кресле. Грызня Магдалены с Матерью его убивает. Их стычки стали такими безобразными и такими частыми. Не то чтобы отец питал какие-то иллюзии насчет их воспитания. С женой он познакомился, когда работал на молотилке в Камагуэе, они оба там выросли. Потом пять лет он отработал в Гаване автомехаником, и они уплыли с Кубы через свободный порт Мариэль… а теперь в Майами он снова автомеханик. И все-таки у него есть свои правила. Он терпеть не может, когда жена и Дочь выясняют отношения… но давным-давно оставил попытки контролировать двух своих кошек.

      Мать наседает.

      – Вот мало мне, что приходится говорить людям, что ты устроилась на работу к порнографическому доктору?

12

Все вокруг (исп.).

13

Поклонников (исп.).