Сердца четырех. Владимир Сорокин

фа, соль, ми, фа, ля, ля, до, ре, ми, си, фа, ля, соль, ре, ми, ля, до, ми, ля, ля, соль, до, фа, ля, си, ре, до, си, си, ре, фа, ми, си, до, соль, соль, до, фа, ля, си, ми, ми, ля, ре, до, ми, си, си, до, фа, ля, соль, ми, си, ре.

      Сережа встал. Встала и Ольга. Они помогли Реброву опустить куб на пол. Ребров вынул руки из петель, взял стамеску и вскрыл прибитую грань.

      – Оп! – Штаубе вылез из куба, запрыгал на одной ноге к протезу. Ольга помогла ему надеть протез и подняла с пола его длинные зеленые трусы.

      – А вот это я сам, Ольга Владимировна. Спасибо, – он забрал у нее трусы, прислонился к стене и проворно надел их.

      – Все прекрасно, – Ребров вынул из фанеры гвозди, пристроил грань на место. – Все, все хорошо, только, Сережа, произноси отчетливей, не глотай окончания.

      – Ага, – Сережа, сидя на полу, натягивал носки.

      – И резкость, резкость, – заметил Штаубе. – Резко и ясно. Раз! Раз! Раз!

      Когда все оделись, Ребров посмотрел на часы:

      – Так. Двинулись.

      Они вышли в коридор, стали надевать верхнюю одежду.

      – Генрих Иваныч, баллончики, – сказал Ребров.

      Штаубе достал из кармана три баллончика.

      – Один у вас, два – нам с Ольгой Владимировной, – Ребров взял баллончик, Ольга взяла другой.

      – А тряпки? – спросил Сережа, надевая шапку.

      – Да! Тряпки! – спохватился Ребров. – В ванной.

      Он зашел в ванную и вернулся с четырьмя мокрыми шерстяными тряпками:

      – Вот. Всем. И будьте внимательны, пожалуйста. В левой руке, значит, сейчас – в левый карман. Теперь… поддержка?

      Ольга похлопала себя по внутреннему карману куртки:

      – Здесь.

      Штаубе сунул руку в карман пальто:

      – Да, да.

      – Отлично, – Ребров надел кожаную фуражку. – Ключ?

      Сережа передал ему брелок с ключом.

      – Все? – Ребров посмотрел в глаза Ольги…

      Она кивнула.

      – Ну, двинулись, – он открыл дверь…

      – С Богом, – шепнул Штаубе, вышел и стал спускаться по лестнице. Остальные спустились следом.

      Во дворе Ребров с Ольгой направились к серым «жигулям», старик с мальчиком прошли через арку на улицу. Ребров завел машину, развернулся, поехал. Штаубе и Сережа подсели у разбитого газетного киоска.

      – Сережа, ты сколько времени в розыске? – спросил Ребров, выруливая на Садовое кольцо.

      – Три месяца и шесть дней, – ответил мальчик.

      – Три месяца! – покачал головой Штаубе. – Как все быстро…

      – Значит, тебя возле твоего дома каждая собака узнает, – проговорил Ребров.

      – Узнает, – кивнул Сережа, – старухи на лавочке точно узнают.

      – Там лавка у подъезда?

      – Ничего, я его проведу, – Ольга чиркнула спичкой, закуривая.

      – А может – ночью? – предложил Штаубе.

      – Безумие. Весь дом спит, все слышно…

      – Да проведу я его, никто не узнает!

      – Ну, ну.

      Проехали Зубовскую площадь и перед Крымским мостом свернули на Фрунзенскую набережную.

      – Тогда вот как, – заговорил Ребров. – Сначала я пройду, потом Генрих Иваныч. А потом уже вы с Сережей.

      – Как скажете, – вздохнул Штаубе.

      –