Сердца четырех. Владимир Сорокин

кармана часы на цепочке:

      – Без трех семь.

      – Еби твою мать… щас, щас… фу… – привалился к ящикам, взявшись рукой за грудь. – Дай подышать… охо…

      – А газ? Не забыли? – спросил Сережа.

      – Все… все в порядке… ой. Как встал вот резко, так сразу в голову… фу… пошли… – Старик оттолкнулся от ящиков, вышел за дверь и стал осторожно спускаться по ступенькам.

      – Генрих Иваныч, а хлеб? – Выходя, Сережа заметил авоську с батоном.

      – А, хуй с ним, – пробормотал старик.

      Старик позвонил в дверь: три коротких, один долгий. Дверь сразу открыли, они с Сережей быстро вошли.

      – Генрих Иваныч, как это понимать? – спросил Ребров, запирая дверь на цепочку. – Сережа?

      – Как понимать, как понимать, – забормотал старик, расстегивая пальто. – Так понимать, что мне не тридцать пять, а шестьдесят шесть…

      – Виктор Валентиныч, час пик еще не кончился, – Сережа снял шапку и кинул ее на вешалку.

      – Двадцать минут! Куда это годится? – Ребров помог старику снять пальто.

      – Ну, ничего, ничего, – бормотал старик, снимая калошу концом палки.

      Пройдя по коридору, они вошли в большую пустую комнату. Пестрецова сидела на подоконнике и курила.

      – Штаубе, милый! Сереженька! – Она спрыгнула, подошла и поцеловала обоих.

      – С приездом, Ольга Владимировна, с приездом, – засмеялся старик.

      – Олька! – улыбался мальчик.

      – Нарушители! – засмеялась она.

      – Друзья, это печально, а не смешно, – Ребров склонился над раскрытым чемоданом. – Если все пойдет с издержками, я вообще плюну. У меня в Киеве любимый человек.

      – Витя, не сгущай, – Пестрецова бросила папиросу на пол и придавила сапожком. – Еще вагон времени.

      – Да и куда… куда, собственно, спешить-то? Что, поезд уходит? – Штаубе заглянул в чемодан. – Ой-ей-ей… Виктор Валентинович, вы время даром не теряли.

      Чемодан был полон различных инструментов, металлических деталей, брусков и пластин.

      – Не терял, – Ребров нашел широкую стамеску с плексигласовой ручкой, молоток и выложил их на пол. – Баллончики у вас?

      – У меня, – Штаубе полез в карман.

      – Держите при себе, – Ребров закрыл чемодан, выпрямился. – Так. Прошу внимания.

      Он подошел к окну, поплотнее задернул грязные шторы, повернулся и заговорил, потирая руки:

      – Итак. То, что будет сегодня, к вашему сведению, не Дело №1, а Преддело №1. Соответственно наклонный ряд, капиталистическое и яросвет будут сокращены. Начнем.

      Все стали раздеваться, складывая одежду на пол.

      Пестрецова помогла старику снять протез с культи. Голый Ребров подошел к большому кубу, стоящему в углу комнаты. Куб был сбит из толстой фанеры, к одной из его сторон были приделаны четыре кожаные петли. Ребров присел, продел руки в петли и встал, держа куб на спине.

      Ольга и Сережа подвели к кубу Штаубе.

      – Крышку, – командовал Ребров.

      Ольга сняла с куба верхнюю грань и положила на пол. Затем они с Сережей помогли голому Штаубе забраться в куб.

      –