Шаг во тьму. Иван Тропов

еще старше самой деревни. Плиты повело вверх-вниз и из стороны в сторону. На каждом стыке «козленок» то ухал вниз, то бился в выступающий край плиты.

      Но я не сбрасывал скорость, гнал вперед как можно быстрее. Только бы выбраться отсюда! Только бы выбраться!

      Прочь, прочь, прочь!

      Из этой гниющей деревни, из этого безлюдья, из этой тишины… Прочь из мертвого и холодного царства этой чертовой суки!

      Уже недалеко осталось по этой бетонке, вон и мостик через ручей. За ним щебенка, а через полверсты и нормальная дорога, а там и до трассы рукой подать…

      Я уже въезжал на мостик, когда вспомнил, что опора под крайней плитой шатается.

      Когда я ехал сюда, под колесами плиту накренило, «козленка» дернуло вбок – но это был уже конец мостика, и по инерции я все-таки выкатил на твердую землю. Теперь же, в обратную сторону… Под колесами стукнула плита, накренившись на просевшую опору, «козленок» подпрыгнул – и дернулся к краю плиты. Теперь инерция несла его с моста – прямо в середину ручья.

      Руль вырвало из руки. Я вцепился в него обеими, рванул, выравнивая машину – и левую руку пробило болью. Да такой, что в глазах отдалось вспышкой…

      Не помню, как проехал мостик. Каким-то чудом удержался, не слетел в глубокий ручей. Помню лишь, что выл от боли, а на том конце моста все-таки вылетел с дороги и передние колеса ухнули в придорожную канаву.

      Машина встала, а я, все воя от боли, дотянулся до аптечки. Зубами сорвал хрустящую упаковку шприца, стянул пластиковую шапочку с иглы и вколол в левую руку, – прямо через плащ.

      Откинулся на кресло, стискивая зубы…

      Секунды через три что-то стало меняться. Боль медленно, но отступала.

      И в голове тоже чуть прояснилось…

      Господи, да что же это со мной! Куда я несусь как угорелый – по этой раздолбанной дороге?!

      До дома чертовой суки уже верст семь, если не больше. Здесь она меня не достанет.

      Да даже в той деревне – я уже был вне досягаемости! Еще там должен был вколоть обезболивающее, и нормально поехать. Медленно, осторожно, удерживая руль обеими руками.

      Но даже здесь, в шести с лишним верстах – мне до одури хотелось забыть про осторожность и бежать дальше. Как можно быстрее!

      Прочь! Это плохое место!

      С-сука… Здорово она меня. А ведь она даже не в полную силу била. Собственно говоря, она вообще не била. Это был не удар на поражение, нет. Так, раздраженный шлепок, чтобы гулял в другом месте и не путался под ногами. Она приняла меня за какую-то птичку-зверушку, не посчитала опасным…

      А если бы посчитала?

      Я вспомнил черные глаза кавказца, когда он хотел посмотреть на алтарь – но никак не мог. Его зрачки раз за разом отбрасывало прочь. А ведь ее тогда даже рядом не было…

      Боль в руке стала далекой и тупой. Я медленно поднял руку, стал осторожно стягивать кожаный рукав к локтю.

      Как она сказала, эта чертова сука? Четыре дня? Через столько мальчишки должны быть румяными и откормленными, как поросята перед званым обедом?.. Я прикрыл глаза, вспоминая, каким был