Шаг во тьму. Иван Тропов

Может, конечно, я пристрастен, – с моей-то даже зимой веснушчатой мордой, трижды ломаным носом и шрамом через всю скулу от перстня на кулаке одного типа, чтоб ему переломанные пальцы перед каждым дождем ломило…

      Опять щелкнул замок, блондин распахнул правую дверцу, протянул руку.

      Я сглотнул. Вот ее я еще не видел. Она все ночи дома сидела.

      Знаю только, что женщина – почему-то они все женщины, эти чертовы твари. По крайней мере, мужиков таких еще не встречалось, – и, надеюсь, не встретится. Старик говорит, мужики ни на что такое не способны. Черт его знает, почему, но не умеют так. А по-моему, это даже к лучшему, что мужики такие неполноценные. Если бы еще и мужики были такие – этих тварей было бы вдвое больше. На черта надо?

      Интересно, сколько ей лет – с семью-то десятками холмиков на заднем дворе… Ту, у которой было сорок два, я не видел, с ней справились другие. Я тогда был слишком мал. Так, зрителем отсиделся, условно на подхвате, – никогда не знаешь, как оно обернется…

      Но других видел. Больше, чем хотелось бы. Кое-что знаю. До тридцати холмиков доходят годам к тридцати с хвостиком. А у этой – семьдесят пять. Получается, совсем старуха должна быть.

      Они, правда, чертовски хорошо сохраняются, больше двадцати пяти мало кому дашь… Но все равно. Время должно брать свое. Оттого и любовь к смазливым молоденьким мальчикам, наверно. Так что рука протянута не из вежливости, в самом деле пригодится…

      Сначала я решил, что просчитался дважды. Не только с волком.

      И кроме хозяйки, двух слуг и волка в доме есть еще и девчонка-служанка. И вслед за стройным женским силуэтом – она едва коснулась протянутой руки и выскользнула из машины мягким, почти кошачьим движением, и таким же легким и упругим шагом пошла дальше, взмахнув руками и сладко потягиваясь, – сейчас появится еще одна, настоящая…

      Но блондин развернулся и глядел на девушку.

      Узкая юбка чуть ниже колена, приталенный жакет из черного бархата, под ним что-то белое с подобием банта между отворотов. А движения… Лет на двадцать с хвостиком. Ну пусть двадцать пять. Ну пусть тридцать – иногда и лучше сохраняются. Но никак не больше тридцати пяти!

      Ни черта не понимаю…

      Она остановилась, не дойдя до лестницы. Оглянулась, словно не находила чего-то.

      – Харон!

      Я вздрогнул. В этой неживой тишине сотня метров ничего не значила. Голос, на удивление грудной для такой худощавой фигурки, будто над самым ухом.

      В доме открылась дверь, в светлом проеме чернела фигура кавказца.

      – Ты кормил его? – спросила женщина.

      Темный силуэт мотнул головой.

      – Нет его в доме, бегает где-то…

      – Хм?..

      Она чуть склонила голову. Наверно, и бровь взметнула, этаким отточенным движением. Но издали не видно – и, честно говоря, увидеть не хочется. Никогда. Только бы убраться отсюда…

      – Харон!

      На этот раз она не просто назвала имя, а позвала. В ленивом прежде голосе прорезались стальные нотки. Окрик вышел хлесткий, как щелчок хлыста.

      Она,