Перила. Дмитрий Ефанов

принципе, если не придираться, она даже хорошенькая. Но неживая какая-то.

      – Ну, хорошего дня! Привет Старому Осколу.

      Я остаюсь один и задумываюсь – как раз Старый Оскол (и еще Габриэла) навели на размышления. Если посмотреть на тех, кто со мной работает, получится, что из Москвы здесь почти никого. По биографиям моих коллег можно легко выучить географию России! Верхний Околей, Саратов, Омск, Сызрань, Красноярск, Старый Оскол, Туймазы, Биробиджан, Тольятти, Братск, Осташков, Моздок, Североморск, Альметьевск, Самара, Улан-Удэ… Встречается и ближнее зарубежье – от Украины до Абхазии, но у нас им сложнее вписаться на работу. Какие-то кадровые заморочки.

      Мы даже однажды убили полдня, но подсчитали, что во всем колл-центре таких, кто родился в Москве… знаете, сколько? Четырнадцать процентов! Ну, может, еще чуть-чуть тех, кто из Подмосковья и ездит каждый день оттуда. И все!

      Нет, я понимаю, что это уже заезженная тема – Москва не резиновая и все такое. Но это Великое переселение народов мне что-то напоминает. Знаете что? Службу в армии, на которую призываются все (независимо от половой принадлежности) по окончании школы. Кто-то, как в реальной жизни, косит от этого призыва – и остается спиваться на своих малых родинах. Но в основном, по-моему, все радостно принимают присягу и стартуют к месту приписки – в Белокаменную. Причем в этой армии все поголовно мечтают устроиться на сверхсрочную.

      В этот момент в кабинет кавалерийским шагом вламываются ядовито-розовые джинсы. Это, разумеется, Мирра.

      – Привет! Как живешь? Альфия не обижает?

      – Обижает, конечно! А я ее.

      – Ну, совет да любовь, – вгоняет шпильку Мирра. – Прикинь, что один наш новенький отмочил! Мы просматриваем письма по заказам денег в отделения. Это чудо – его Никита зовут – принял заказ, потом отзвонил в хранилище, как положено, все о’кей. А в письме пишет: «Согласовано с хренилищем»! Это как тебе?!

      – Может, очепятка?

      – Ты меня за дуру держишь?! Так даже дедушка Фрейд не опечатывался! И ведь при этом хранилище в копии стоит! Ты же знаешь, какие у нас с ними сейчас отношения! Надо бы этот разговор прослушать.

      – Зачем, Мирра? Чтобы услышать, что он звонил именно в хранилище, а не в хренилище? Или ты думаешь, что клиент настаивал: напишите, дескать, мой заказ как-нибудь поприкольнее?!

      – Очень смешно! Ты понимаешь, что это мат в официальной переписке?

      – «Хрен» – это не мат.

      – Нет, это мат!

      Миррушке уступать нельзя. Ни под каким видом. По опыту знаю.

      – Это слово даже в русской классике есть. Значит, не мат!

      Спорный тезис, ну да ладно. Прокатит.

      – У кого это в классике есть такое слово? – уже сбавляет обороты Мирра.

      Ага, как будто она ее читала, русскую классику. Я делаю максимально уверенный вид, как будто у меня три филологических образования. Плюс восемь боевых командировок во Вьетнам.

      – У Шолохова! – блефую я.

      Уж его-то она точно не читала. Наверняка от одного объема падала в обморок.

      – Какие все образованные… А я бы разговорчик прослушала.