Зеркало Ноя. Лев Альтмарк

но Сашку было слышно, а вот его нет. Хотя… что весёлого мог рассказать ему пенсионер, списанный из авиации по ранению, но так и не нашедший себя на гражданке после проклятого Афгана?

      Не раздумывая ни минуты, Григорий тотчас собрался и ближайшим рейсом вылетел в Россию. Четыре с половиной часа полёта он угрюмо просидел в кресле в салоне эконом-класса и беспрерывно вертел в руках компьютерный планшет, на который перед вылетом перегнал все имеющиеся у него их совместные фотографии.

      Вот их первый с Сашкой снимок. Конец семьдесят девятого года, самое начало ввода советских войск в Афганистан. Григорий только-только закончил универ и, отработав год в провинциальной газете, правдами и неправдами перебрался в столичную «Красную звезду». Оттуда одним из первых напросился в командировку на юг – уже было известно, что скоро начнётся буча в Афгане. А там есть своя газета Туркестанского военного округа «Фрунзевец», корреспондентом которой он и попал на фронт. Там же познакомился с улыбчивым рыжим лётчиком Сашкой, перебрасывающим десант из России к местам будущих баталий. А когда выяснилось, что они ещё и земляки, всё закончилось грандиозной пьянкой, и вот этой фотографией, не предназначенной для газеты. Другие снимки, что Григорий делал в войсках, безбожно ретушировались, а то, что он писал в своих репортажах, сто раз перекраивалось цензорами, многое вымарывалось… Впрочем, что об этом говорить, ведь даже сейчас, спустя столько лет, правда об Афгане никому не нужна, а кому-то и вредна до сих пор.

      Следующая фотография с Сашкой сделана уже в марте восьмидесятого в провинции Кунар, откуда Сашка на транспортном самолёте переправлял назад в Россию грузы «200» и раненых солдат. Не было больше его традиционной улыбки, да и гулянки с ним уже не были весёлым и бесшабашным куражом, а скорее горьким и молчаливым пьянством.

      Других афганских фотографий с Сашкой не было. Да их и вообще в его архиве осталось немного.

      Потом всё завертелось и вовсе с какой-то неимоверной скоростью. Григория подловили на какой-то журналистской крамоле, и вылетел он с волчьим билетом не только из Афгана, но и из «Красной звезды». О Сашке не было никаких известий года три, но потом они неожиданно встретились дома, в Брянске. Григорий к тому времени уже работал в местной газете и звёзд с небес не хватал. Что-то перегорело в нём, и не хотелось никому доказывать никакой правды о войне. К чему, спрашивается, копья ломать, если даже на гражданке каждое твоё слово тридцать три раза перекручивает дотошный газетный цензор? Сашка же, оказывается, разбился при посадке в каком-то горном афганском ущелье, потерял глаз и сильно обгорел. После года лечения во всевозможных госпиталях и санаториях был комиссован на гражданку. Ко всем неприятностям, жена его бросила – кому, спрашивается, нужен инвалид с крохотной пенсией и без всяких перспектив как-то преуспеть в этой непростой и постоянно дорожающей жизни?

      Трудно назвать дружбой взаимоотношения Григория и Сашки на гражданке. Характер бывшего бравого лётчика испортился окончательно: он и в трезвом состоянии